Степные рубежи России

Важно провести разделение между понятиями «фронтир» и «граница». Фронтир – это регион, лежащий на периферии заселенной или развитой территории, политико-географическая область, находящаяся вне политического объединения. Граница, напротив, – четко проведенная линия, разделяющая суверенные государства. Если сформулировать иначе: чтобы была граница, необходимо хотя бы два государственных политических объединения. Именно государство строит, поддерживает и укрепляет границы, как на физическом, так и на ментальном уровне. На западе, где Россия имела дело с другими суверенными государствами, их территориальные пределы были обозначены границами. На юге и востоке, где колонизационные усилия России встретили на своем пути различные народы, не имевшие государственной организации и четко очерченных границ, Россию от ее соседей отделял фронтир[132].

Вплоть до конца XVII века границу и фронтир обозначали разными терминами. Самый старый термин, использовавшийся в Киевской Руси, – межа – так называли границу, разделявшую различные земельные владения[133]. Рубеж и граница – два других термина, которые использовались как синонимы слова «межа», но со временем они приобрели значение линии, разделяющей города и княжества[134]. Как «рубеж», так и «граница» указывали на западные границы Московского государства и приграничные земли (места порубежные). С начала XVII века, когда Московия стала видеть в себе территориальное национальное государство, термины «рубеж» и «граница» стали обозначать национальные границы Московии с другими суверенными государствами[135].

Но на юге и юго-востоке ни один из этих терминов не использовался. Лежавший на юге степной фронтир описывали при помощи различных двусмысленных терминов. В эпоху Киевской Руси термин дикое поле означал ничейную землю, отделявшую Русь от ее кочевых соседей. Термины край и украина (край, периферия – отсюда происходит название Украина) использовались как на Руси, так и в Московии. Фронтир был усеян пограничными крепостями (украинными государевыми острогами), а люди, жившие в них и вокруг них, были известны как крайние люди. За пределами южных бастионов Московии простиралось поле, степные земли, неподконтрольные ни одному из государств[136].

В Сибири, к примеру, с точки зрения российских властей, граница проходила между местными народами, платившими ясак правительству, и теми, кто его не платил. Местные жители, отказывавшиеся немедленно подчиниться русским губернаторам, классифицировались как враждебные, немирные люди[137] и считались проживающими по ту сторону границы. Проходило немного времени, и Россия направляла войска в новые немирные землицы[138] (непокоренные территории), чтобы построить новые крепости и начать сбор ясака с местных жителей. Таким образом, граница двигалась вперед, захваченные территории становились известны как новоприводные земли[139], а их население – как ясачные иноземцы[140].

Такая концепция фронтира – зоны, отделяющей государственное образование от народов с более примитивной общественной организацией, – была типична и для Западной Европы. В средневековых европейских державах были свои многочисленные марки – фронтиры, отделявшие христианские поселения от языческой глуши. Но в отличие от России, где управление окраинами поручалось государственным чиновникам, защита и расширение европейских марок были прерогативами могущественных и часто независимых аристократов, носивших титул маркграфа или маркиза[141].

Концепция фронтира как предела, внешнего рубежа, границы цивилизации отразилась в различных европейских географических названиях, войдя в названия стран (Украина, «край» или «окраина»; Дания – по-датски Danmark или «датская марка») или провинций (маркграфство Бранденбург со столицей в Берлине, испанская провинция Эстремадура или Крайна, прежде принадлежавшая Габсбургам, а ныне входящая в состав Хорватии). Во всех случаях, начиная со времен Римской империи, фронтир означал возможность дальнейшего расширения территории государства[142].

Идея limites naturelles, или естественных границ, была одним из оправданий экспансионистской политики западноевропейских государств в XV–XVI веках. Франция заявляла, что ей предначертано судьбой иметь границу по Рейну, а Испания делала подобные заявления по поводу Пиренейского региона[143]. Концепция естественных границ соответствовала интересам христианских монархов христианской Европы, где территориальные конфликты и споры происходили между христианскими государствами. Те случаи, когда к политике примешивалось богословие и одно христианское государство оказывалось для другого еретическим, приводили к самым кровавым войнам.