Стертый мальчик

Слова Калеба гудели у меня в ушах. Я изо всех сил хотел верить ему, но боялся того, что может случиться, если все-таки поверю.

– Ну и что. Опоздай.

Несмотря на дерзость, на которую я решился этой ночью, я все еще оставался прилежным студентом. Меня пугала мысль опоздать на семинар, пугало, что профессор спросит остальных, где я. На семинар поэзии ходило всего десять человек, и мое отсутствие не осталось бы незамеченным.

– Побудь со мной, – сказал Калеб. – Тебя там ничему не научат, а стихотворение можешь написать прямо здесь.

Я подумал, что если не уйду прямо сейчас, то не смогу уйти никогда. Дым словно тянулся ко мне скрюченными пальцами, хватал меня за горло.

– Что? – спросил Калеб, выпуская клубок дыма и качая головой при виде того, как я мучаюсь в собственной коже.

Нет, я был не в силах его обратить. Я обречен.

Среда, 16 июня 2004 года

У меня не осталось фотографий с того дня. Ни с одного из тех дней. Целый год моей жизни утерян, незапечатлен. Мы с мамой шутим, что в тот год нас похитили инопланетяне. Год похитителей тел. Но правда заключалась в том, что мы уже тогда понимали: мы не захотим вспоминать о случившемся.

С фотографиями было бы проще все вспомнить. С фотографиями я бы заполнял пробелы в памяти, увидел бы в своей экс-гей-улыбке боль, которую испытывал. Остались только две фотографии – до и после. На первой стоит пухлощекий парнишка в рубашке «Томми Хилфигер» и джинсах, на вторых – истощенный человек-из-подполья в майке с рисунком «Зельды». Даже не представляю, смог бы я узнать парня на фотографиях между до и после.

На восьмой день в ЛД Смид рассказывал нам, как вернуть вытесненные воспоминания.

– Если вам трудно, начните с небольшого отрезка своей жизни. Постарайтесь связать этот отрезок с жизнью вашего отца. Вспомните момент, когда для вас обоих все изменилось. Порой для этого достаточно лишь секунды.

Мы сидели в общей комнате, как обычно, полукругом. В воздухе витал запах горелого кофе и карандашной стружки, слышалось нервное постукивание ластиков по страницам справочников. Вдалеке тикали часы, чего я раньше не замечал.

– Я хочу, чтобы вы сосредоточились, – сказал Смид. – Вспомните этот важный момент.

Я сидел напротив Д., который не смотрел в мою сторону. Такова была тактика, которую мы применяли, не договариваясь: сохранять в ЛД дистанцию, хотя бы на полдня. Наставники проявляли ко мне все большее недоверие. Тем утром Косби, едва я пришел, затащил меня к себе в кабинет и поинтересовался, не хочу ли я что-нибудь ему рассказать. Он указал на стул возле стола, но я остался стоять и помотал головой, стараясь вести себя непринужденно.

– Нет, – сказал я. – Я понимаю, что перемены требуют времени. Бывают дни хорошие, бывают не очень.

– Вы продолжаете молиться?

Косби сощурился, и в уголках его глаз появились морщинки.

– Постоянно, – соврал я.

Честно говоря, после поездки в «Пибоди» с мамой, когда я осознал, какой могла бы быть моя жизнь, я не молился – даже не пытался – уже два дня.

«Жаль, что нельзя остаться здесь на ночь», – сказал я тогда, глядя, как на мамином покрытом автозагаром лице играет тусклый свет свечей, превращая странный рыжеватый оттенок в золотой. Световая алхимия. Мне хотелось остаться в «Пибоди» навсегда.

«Мне тоже жаль», – ответила мама.

– Хорошо, – сказал Косби.

Он проводил меня до двери и слегка коснулся моей спины между лопаток.

– Соблюдай бдительность. Господь открыл мне тайну: я вижу, что внутри тебя зарождается мятеж. Но, боюсь, ты об этом даже не подозреваешь.

Мой взгляд упал на ковер, на черные блестящие ботинки Косби с крепко завязанными в узел шнурками. Никогда не замечал, какие маленькие у него стопы. Их размер неожиданно придал мне уверенности.

– Я стараюсь изо всех сил, – сказал я, и это не было ложью.

Смид стоял прямо передо мной, крепко сцепив руки.

– Закройте глаза, если хотите, – сказал он. – Дьявол хочет вытеснить эти воспоминания из вашей памяти, хочет запутать вас. Но сегодня мы не позволим Сатане победить.

Я не стал закрывать глаза и видел, как Смид разглядывает других пациентов. Верхняя пуговица его белой рубашки была расстегнута, под ней проглядывала тонкая белая футболка и кусочек бледно-персиковой кожи. В фундаменте ЛД было множество подобных трещин, но, чтобы их обнаружить, требовалась внимательность.