Стерва

Я не вижу, как Агнес закатывает глаза, но я знаю, что она это делает, отвечая на мои непрерывные вопросы. А, учитывая то, что мы обе за рулем, сестра меня ненавидит в два раза больше. Конечно, я утрирую, и все же я серьезно надоела ей своими расспросами о дочери, которую впервые в жизни утром сопровождала в сад не я, а кто-то другой.

– Ты точно надела куртку? – хмурясь, говорю я и останавливаю машину у светофора. – Ту, что я с собой привезла вчера, так ведь?

– Да, – устало вздыхает Агнес.

– А ты разговаривала с миссис Гейбл? Она занимается их группой.

– Да, – повторяет сестра, – все дети здоровы. И справку о состоянии Дани я отдала этой милой женщине, которая, в отличие от тебя, говорит очень мало.

Нажимая на газ, я расстраиваюсь ответом Агнес. Совсем чуть-чуть.

– Ты просто еще не знаешь, что такое быть матерью, – улыбаясь про себя, выдаю я. – Когда родишь ребенка – поймешь меня.

Агнес фыркает.

– Почему все мамаши говорят одно и то же? Вас этому учат во время беременности, что ли?

Я нажимаю на клаксон, и водитель автомобиля впереди уступает мне, наконец, дорогу. Агнес младше меня всего на несколько минут, но в ее голове поселились ветер и всякие глупости. Настоящая жизнь наступает с рождением малыша. Настоящие проблемы тоже. Не делая акцент на пререканиях с сестрой, я продолжаю говорить о Дани.

– Она спрашивала обо мне что-то? Может, плакала? – предполагаю. – Просила что-то передать мне?

– Кто? Миссис Гейбл?

Заливаясь смехом, я проезжаю мимо самой популярной набережной маленького города.

– Нет, дуреха. Я говорю про свою дочь.

Агнес кричит кому-то, что руки у того растут с неправильного места. Я слышу крики, и то, как она переговаривается с другими ее соседями по городским дорогам. И позже, устав от моих нескончаемых вопросов, срывается на мне:

– Сэм, все нормально, ясно? – громко поясняет она. – Нор-маль-но! – по слогам выговаривает сестра. – Не заставляй меня повторять, о`кей? Я не в самом лучшем настроении сейчас. Водить машину, блин – не круто!

Агнес гневается, бьет по клаксону снова и снова, но нервы таким способом не успокоить. Зачем-то я задаю вопрос, который меня беспокоит, однако прежде чем выйти из дома я договорилась сама с собой, что буду молчать об этом.

– У вас с Аароном все хорошо? – Любопытство, как всегда, берет верх.

На ее губах появляется улыбка – я не могу ошибаться, клянусь! Сейчас она перекидывает свои длинные шикарные волосы на одну сторону, поправляет воротник серого пальто, смотрится в зеркало заднего вида, проверяя, не стерлась ли помада, не потекла ли, случаем, тушь. Я же знаю сестру, как свои пять пальцев. Я знаю ее очень хорошо, поэтому с уверенностью могу сказать, что она делает и в какой очередности.

– Да, – с радостью объявляет красавица Галлахер. – Все отлично, и это даже удивительно. Рон сказал мне вчера ночью, что он ценит меня и любит меня, и прощает за все. – Чуть позднее в ее голосе всплывают извиняющиеся нотки. – Сэми, родная, я забыла спросить о причине их драки с Джереми! Прости, пожалуйста!

Агнес хнычет, что забыла о моей просьбе, но мне сейчас она не так уж и важна.

– Все нормально, – успокаиваю ее я, и тоже улыбаюсь.

Если я правильно просчитала время, через десять минут она приедет в агентство, в котором работает. Уезжая по делам начальства в Армада-Бич, сестра успела все сделать раньше назначенного срока, и теперь, в половину второго дня, снова сядет за свое рабочее место.

– Скоро я буду в агентстве, – будто, прочитав мои мысли, информирует жена Аарона, – так что поторопись.

Но тут я свожу брови вместе, удивляясь.

– Поторопиться с чем?

Агнес цокает языком.

– Прекрати! Рассказывай лучше скорее, что происходит между тобой и Джереми?

Я стараюсь сдержать ухмылку, рвущуюся наружу; честное слово, только неблагополучные районы, через которые я проезжаю, помогают мне в этом.

– Не знаю, что и рассказывать, – потирая пальцем висок, признаюсь я.

– Да ладно, – хмыкает многозначительно сестра; она включает «поворотник», – этой ночью, могу поспорить, ты готова была петь своему любимому серенады. Боюсь представить, что такого делал Джереми, что ты буквально таяла в его руках. – Она посмеивается. – Причем, таяла ты довольно громко.

Хорошо, теперь и я не могу сдержаться от смеха. Мы хихикаем, как две умалишенные, а, если подумать, мы просто две женщины, обсуждающие мужчин. А все девчонки выглядят именно так, не очень адекватно, когда речь заходит об их парнях.

– Первое, что я хочу сделать, – это извиниться перед тобой и Роном за… столь не тихое распространение эмоций в вашем доме.

Мы снова начинаем смеяться, а Агнес разбавляет ситуацию иронией:

– Могу поклясться, это воистину была пропаганда секса!

– Да, – хохочу я, – именно так! Мы с Джером немного перестарались.

Агнес заливается краской, потому что молчит дольше обычного, прекратив хихикать.

– Ну-у… нам с Роном даже понравилось…

Я ахаю в притворном изумлении.

– Боже, только не говори, что…

Агнес мычит, и, наверное, закрывает лицо рукой, оставляя глаза открытыми, дабы следить за дорогой перед собой.

– Это все ваша пропаганда, – тихо откликается она.