Стервами не рождаются!

Лидочка, конечно же, не была столь кровожадной. Отнюдь! Просто она не любила, когда ей перечили, к тому же она не выспалась. А если еще учесть, что пришлось изъездить весь проспект вдоль и поперек, поджидая эту развалину, то объективных причин для дурного настроения хоть отбавляй. Единственное, что в данный момент грело ей душу, так это то, что менее чем через час она увидит его.

При воспоминании о любимом у нее что-то сладко заныло в области сердца. Знал бы он, как она его любит! А ведь наверняка он об этом даже и не догадывается, если отдает приказания, подобные тому, что она выполняла в кабинете Сергея. Ей-то что, она на любые амбразуры полезет, лишь бы его одобрительного взгляда добиться. Но такое случалось крайне редко. Шлепнет пониже поясницы или ущипнет, да быстрее баксы отсчитывать. Будто ей только одного и надо — деньги с него брать. Не удержавшись, Лидочка фыркнула. Да плевать она хотела на его деньги! Она те же самые деньги за полчаса могла бы заработать в другом месте, а не сидеть, зевая, в этой скучной приемной и не угождать с подобострастием этому зажравшемуся барину.

Но ничего не поделаешь — любовь! Лидочка несколько раз мысленно произнесла это слово, словно пробуя его на вкус.

Любовь… Раньше для нее это было работой, на первом этапе ее трудовой деятельности способом выжить и не умереть с голоду. Потом она поднялась на несколько ступеней повыше в смысле платежеспособности ее клиентов, и это стало для нее возможностью зажить сытой обеспеченной жизнью. Может быть, так бы все и шло, не подвернись тогда на Тверской ей тот козел. Он перепутал все карты, вовлек ее в такой круговорот междоусобных бандитских разборок, что она до сих пор диву дается, как жива осталась. И вот тогда-то она ее и настигла, эта самая любовь.

Сколько Лидочка потом об этом ни размышляла, сколько ни пыталась понять, как такое могло с ней случиться, она ловила себя на мысли, что это поганое, как она считала, чувство настигает человека в те моменты, когда ему особенно тяжело. Когда хочется чуда и праздника. Душевного ликования и блеска в глазах. Но у нее и здесь все пошло не так, как того хотелось бы.

Влюбиться в собственного сутенера! Такое никому ни в одном кошмарном сне не приснится. Другое дело, когда твой любимый оказывается впоследствии человеком, использующим тебя в корыстных целях. Здесь все идет закономерно, то есть налицо крушение идеалов. А что у нее?! У нее все через одно место. Правда, начиналось тоже вроде неплохо: ее подобрали на улице полузамерзшую, избитую до полусмерти, согрели, накормили, вылечили. Это уже позже пошли вереницей поручения, становясь все серьезнее и опаснее. Вот здесь-то, на этом самом этапе ее жизненного пути, ее и настигла эта самая любовь. И все происходило именно так, как описывают в любовных романах. И ток по жилам пробегал, стоило ему коснуться ее руки, и дыхание перехватывало, едва она ловила его взгляд на себе, и ночи в любовной лихорадке она проводила без сна. Единственное, чего не было, так это взаимности. Взгляд его был прям и спокоен, рука не дрожала от волнения, когда он нечаянно касался ее, и спал он как убитый. Сколько раз она звонила ему ночами и натыкалась на сонное и недовольное «какого черта».

Лидочка мучилась, страдала, но сдавать своих позиций не собиралась.

«Ничего! — думала она. — Мой час придет непременно. Он все равно поймет, что без меня ему никак не обойтись. Я буду все время рядом. Стану ползать, унижаться, но делать все, как он захочет. И со временем он поймет, что я — это как раз то, что ему нужно. Я подожду. У меня есть время…»

Повеселев немного от предвкушения предстоящей встречи, Лидочка свернула на узкую грунтовую дорожку, и машина, зашуршав шинами, вскоре остановилась у бетонной изгороди. Окна второго этажа тускло светились в предутренних сумерках.

Лидочка припарковала машину в дальнем углу двора и, сделав знак Эмме Васильевне следовать за ней, взошла на ступеньки крыльца. Бедное сердечко подскакивало от волнения. Такого с ней не бывало даже в пору девичьего цветения, когда все подруги, словно глупые букашки, влюблялись в кого попало. Может, и ее объект не был особенно достойным человеком с точки зрения общепринятых моральных устоев, но ей никого другого не нужно.

В несколько прыжков преодолев подъем на второй этаж, Лидочка влетела в спальню и, остолбеневшая, остановилась у порога. Ее мужчина, объект ее мечтаний и сновидений, сидел в изголовье этой раненой сучки и тревожными глазами всматривался в ее осунувшееся и побледневшее лицо. Единственное, что немного утешило ее в тот момент, так это то, что по другую сторону сидел еще один представитель сильнейшего пола и точно такими же глазами елозил по лицу Алевтины.

— Добрый вечер, — пропела Эмма Васильевна, вплывая в комнату следом за Лидочкой. — Эта и есть наша пострадавшая. Так, так, так… Сейчас мне надо вымыть руки, и затем я попрошу посторонних освободить помещение…