Стервами не рождаются!

— Я не опер, а следователь по особо важным делам, — скривился он от ее визга.

— А мне плевать! Ты всегда и всех спасал! Только о спасении моей души не позаботился!

— О, дорогая! Об этом каждый должен заботиться сам… — Хмель понемногу начал ударять ему в голову, делая все объяснения и выяснения никчемными и пустыми. — И хватит разговоров наконец! Мне все ясно, так что можешь убираться со своим хахалем к чертовой матери…

— Позвольте! — издал Валентин номер два возмущенный возглас. — Варенька говорила, что это ее жилплощадь! Так что мы вправе претендовать, так сказать…

— А вот это ты видел?! — зло ощетинился Скоропупов, выставив тому под нос комбинацию из трех пальцев. — Если она тебе так нужна, то забирай прямо сейчас вместе с ее тряпьем и этими деревяшками, которые она называет мебелью. Мне это все ни к чему.

— Валентин, — начала Варвара, заворочавшись на своем месте. — Ты же сам понимаешь — мне некуда идти.

— Почему это мне? — тонким фальцетом взвизгнул ее любовник. — Нам некуда идти! Нам!!!

— Вон!!! — тихо, но с выражением произнес Валентин Иванович. — Повторять дважды я не собираюсь!!

Узнав интонацию, не сулившую добра, Варвара подхватилась и уже менее чем через полчаса выталкивала обескураженного друга, нагруженного ее вещами, на лестничную клетку. Она уже почти скрылась за дверью, но вернулась, и тоном, полным презрения выдала:

— Ты был самым омерзительным, самым никчемным, самым бесполезным мужем и мужчиной!..

Сказав это, она отцепила с брелока ключ от квартиры, швырнула его к ногам мужа и независимо прошествовала в прихожую.

Тишина, воцарившаяся после ее ухода, показалась Скоропупову оглушительной. Он вытянул ноги, сцепил пальцы на животе и попытался провести тщательнейший анализ собственных эмоций. На это ушло по меньшей мере минут двадцать. Он всячески пытался настроить себя на то, что в его жизни произошло нечто непоправимое, но удивительное дело — ему не становилось худо. Более того, когда он до конца осознал, что наконец-то остался один, то, кроме облегчения, почти ничего не испытал. Да, конечно, в первый момент он был взбешен ее поведением. Но действовал скорее инстинктивно, движимый рефлексом обманутого и отверженного самца. Сейчас же, вспоминая, как Варвара долгие годы душила в нем его мужское начало, требовала от него то, что он ей никак не умел дать, поскольку поступиться своими принципами Скоропупов не мог, он вдруг понял, что почти счастлив, оставшись один.

— Не знаю, что будет завтра, — обратился он к ее фотографии, висевшей на стене в гостиной. — Но сегодня я доволен.

Валентин Иванович встал, прошел в ванную. Не торопясь принял душ, разбрызгивая воду в разные стороны, за что ранее его бы четвертовали. Натянув на себя толстый махровый халат, он пошел на кухню и приготовил себе яичницу из десяти яиц. Сколько раз он просил жену не варить ему яйца в мешочек. Ну не любил он их с детства. Вот яичница — другое дело. Так нет же, она из вредности каждое утро делала как раз то, чего он терпеть не мог.

Скоропупов с удовольствием поел, выпил два стакана молока и, решив, что сейчас самое время отдохнуть, рухнул на диван в гостиной.

Сон почти сразу же смежил его веки, но, перед тем как уснуть, он попытался вызвать в памяти лицо своей жены. Оно возникло не вдруг и будто издалека, контур был нечеткий, расплывчатый. Оно мелькнуло на мгновение перед глазами, и почти тут же его заслонил собой другой образ. Та, другая, была до дерзости красива. И не красива даже, а колдовски чарующа. Скоропупов внезапно почувствовал, что это видение взволновало его больше, чем ему того хотелось бы. Он заворочался на своем ложе, попытался отогнать будоражащие душу мысли, но они упорно лезли и лезли ему в голову.

«Ну не могла женщина с такими глазами хладнокровно выстрелить прямо в лицо!» — От неожиданного открытия, которое возникло как-то вдруг, Валентин Иванович даже приподнялся на диване.

Теперь ему сразу стало понятно то смутное чувство беспокойства, какое не оставляло его все последнее время. И как он раньше не мог прозреть? Ведь это же очевидно — девочку кто-то умело подставляет. И там, на комбинате, она, очевидно, хотела получить ответы на все вопросы, поставленные перед ней кем-то очень хитроумным.

«Она не виновата! — проговорил вслух Валентин Иванович, порадовав своим заявлением основоположника теории о презумпции невиновности. — Только как мне это доказать?!»

Ответ на вопрос очевиден — нужно найти истинного убийцу. Но на это уйдет время, а начальство назавтра потребует от него рапорт. Молодые сыскари начнут носом рыть землю, лишь бы выслужиться. Ее тут же найдут и сразу арестуют. А там не сахар…

Он вполголоса чертыхнулся и постарался отогнать от себя мысль, услужливо подсовываемую ему подсознанием.

— Я не могу этого сделать! — возмущенно заявил он непонятно кому и тут же сам себе возразил: — А почему нет?

Решение, поначалу едва возникшее и имеющее неопределенный абрис, мгновенно обрело четкость, и Скоропупов повеселел.