Стервы

Клара

Как незаметно может промелькнуть целая неделя!

После парадного обеда для дебютанток высшего света расписание светских приемов было у Клары заполнено почти до отказа. Сперва мать Джинни Битмен пригласила ее на ленч во вторник, потом в среду она отправилась в поместье Бетти Хейвермилл на маскарад и обед с самой Бетти и ее родителями. Отец Бетти был известным чикагским архитектором; он сам проектировал свой особняк с высокими потолками и окнами во всю стену. В четверг ее пригласили на мороженое к Дот Спенсер в небольшой дом, называвшийся «Домик Гарри». Угощали там только шоколадным и ванильным мороженым, да и простоять в очереди пришлось минут двадцать. Клара никогда не любила очередей за чем бы то ни было, но мороженое оказалось очень вкусным, этого отрицать нельзя. После угощения она слушала в гостиной, как Дот играет на пианино. Клара была бы очень рада, если бы ей до самой смерти не пришлось больше слышать музыку Гершвина[62]. Разумеется, к Гершвину у нее претензий не было, только к Дот.

Конечно, знакомиться ближе с этими скучными девицами и их родителями, еще более скучными — это был полный отстой. Ни тебе джаза, ни развлечений, ни мужчин. По крайней мере мужчин, в которых можно влюбиться.

А это и хорошо, говорила себе Клара. Она и не хотела сейчас влюбляться. Чего она действительно хотела — это утвердиться в свете, сделать себе имя здесь, в Чикаго, и пока дело подвигалось успешно. Медленно, но верно. Да, приходилось терпеть невыносимо скучные светские приемы, но в прошлом ей приходилось выносить и куда худшее. Так что теперь это просто детские игрушки.

Сейчас был вечер пятницы, и Клара впервые за всю неделю оказалась свободна. Глория до сих пор находилась под домашним арестом после своего выходящего за всякие рамки приличий опоздания на обед, устроенный в ее же честь. Даже теперь, вспоминая тот вечер, Клара не могла сдержать усмешки: ни за что бы не поверила, что Глория способна на такой спектакль, если бы сама не была его зрительницей.

Только подали десерт и кофе, как Глория, едва передвигая ноги, вошла в столовую, под руку с Маркусом Истменом. Глаза при этом у нее были совсем сумасшедшие.

— Я очень прошу простить меня! Я так сильно задержалась, что этому нет оправдания, я понимаю, — начала Глория. — Но я никак не могла не прийти на помощь одному из самых близких моих друзей… которому не мешало бы помнить, куда он кладет свои ключи!

Миссис Кармоди промокнула губы салфеткой, аккуратно свернула ее, положила на стол перед собой.

— Это правда?

К чести Истмена, надо сказать, что он старательно подыгрывал Глории. Хлопнув себя по лбу, он воскликнул:

— Ах, я такой рассеянный! И пятки свои бы потерял, если б они не прикреплялись к ногам. — Маркус мог бы, подумалось Кларе, считаться идеальным мужчиной, не будь он таким самовлюбленным. Тем временем Маркус повернулся к Глории. — Если бы не добросердечие мисс Кармоди, мне бы ни за что не удалось…

— Попасть в дом! — закончила за него Глория.

— Отчего же его не мог впустить лакей? — удивилась миссис Кармоди.

— Болен! — воскликнула Глория одновременно с репликой Маркуса. — В Мексике!

Оба переглянулись.

— То есть, — объяснила Глория, — его родители уехали в Мексику, а дворецкий болен.

— Непрестанно чихает, — вступил Маркус. — Это очень неприятно. Право, не хочется находиться поблизости от него.

— А у меня есть запасной ключ от его входной двери, — заключила Глория, явно испытывавшая облегчение от того, что им удалось добраться до финала истории.

— И из-за этого ты опоздала на девяносто минут? — спросила Глорию мать.

— Ключ не подошел, — ответил ей Маркус. — Из-за того, что…

— …было ограбление, — вклинилась Глория. — Да-да, их дом ограбили, и пришлось сменить все замки.

— Я до сих пор не могу прийти в себя, — добавил Маркус.

Девчонки за столом захихикали, а сама Клара с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться во все горло. Она взглянула на Джинни, на Дот, на Бетти, на сидевших за соседним столиком их мамаш. Все они выглядели смущенными. Тарелки уже были пусты, а слуги разливали кофе по чашкам великолепного фарфорового сервиза Кармоди, ставили на каждый столик сахарницы и кувшинчики со сливками. Благоухание стоявших в вазах цветов становилось невыносимым, Кларе даже показалось, что сейчас ее стошнит. Она взглянула на скульптуру изо льда — та еще была цела, разве что черты лица невесты начали слегка расплываться. «Интересно, — подумала Клара, — сколько еще нужно времени, чтобы от статуи осталась одна большая лужа?»

— Все это очень странно, Глория, — произнесла миссис Кармоди, вставая из-за стола. — Особенно если учесть, что Истмены ни слова не сказали мне об ограблении…

— Как же они могли сказать, — перебила ее Глория, начиная заливаться от шеи краской, — если они уехали в Мексику?

— …когда я сегодня вечером звонила им и пожелала получить удовольствие от вернисажа.

— О! — воскликнул Маркус. — Так они, должно быть, решили вернуться раньше, чем я ожидал! Вечно я обо всем узнаю последним.