Стяжатель

— Позавчера… — от его кулаков раздалось похрустывание, — Приехали они. Мана и… Айка. Мы поговорили.

— И ты прозрел? — сарказм в моем голосе уловил бы и ребенок.

— Можно сказать и так, — спокойно кивнул Суичиро, разминая шею, — Письмо я… сжег. Но теперь, Кирью Акира, я хочу убить тебя на самом деле. За то, что ты получил всё, о чем я когда-либо мечтал. Мимоходом. Походя.

Энергия в человеке плавно и очень быстро вышла на самый пик и за него, заставляя Огавазу буквально вспыхнуть зеленым пламенем, тут же принявшимся обгладывать его одежду. Исказив лицо в гримасе злости, он прыгнул ко мне, преодолевая несколько метров одним слитным движением. Столкнувшись, мы оба покатились по траве в разные стороны, я и… труп Огавазы Суичиро.

Так и остались лежать. Он, полностью лишенный жизни и эфира, которые я из него буквально выдернул еще во время рывка, и я, лихорадочно сплетающий заклинание в своем разуме. Энергии в выжигавшем себя человеке было совсем немного, но мне много было и не нужно.

Перед магом всегда стоит множество вариантов. Он — существо с миллионом молотков под миллионы гвоздей, слабое божество, способное найти решение к любой определенной проблеме. Отобрав у Огавазы последнее, я мог пустить эту бесценную энергию на усиление своего жалкого человеческого тела, на его укрепление, мог лучше изучить свои возможности, даже усилить мозг… Более того, я мог её сохранить, чтобы затем, сплетя в прихотливый клубок тонкого заклятия, подчинить себе любого человека. Привить ему бесконечную преданность по отношению ко мне, стать его смыслом жизни…

Вместо этого, я себя проклял, тут же оказавшись во тьме, где не было ни верха, ни низа, ни чего-либо еще. Недолго, всего пару ударов сердца. Затем появился второй я. Мы стояли друг напротив друга, обнаженные, совершенно и во всем одинаковые. Более того, мы оба в равной степени были Акирой Кирью, тем, кого в прошлом звали Шебаддом Меритом, Узурпатором Эфира.

Говорить не было никакой необходимости, драка началась сразу же.

Проклятие Ф’Зали, Внутреннего Истинного Врага, было одной из первых вещей, вызвавших в своё время мою ненависть к другим магам. Хитрое, изощренное, но доступное даже самому слабому волшебнику, оно воздействовало на мозг своей цели, порождая искусственную шизофрению, равноценного двойника проклятого. Это «эхо» считало себя полностью полноценной личностью, тут же вступая в конфликт с настоящим владельцем тела. Отнюдь не смертоносное, совсем не предназначенное для немедленного уничтожения неприятеля, оно было совершенно неуязвимым к любым попыткам снятия, слишком уж глубоко и быстро проникало в чужое сознание. Пораженный им человек до самой смерти оставался обладателем двух личностей, что серьезно подрывало его мыслительные возможности. И истинное «я», и «эхо», они оба использовали одно и то же тело, один и тот же мозг.

Я его в свое время смог победить… но не сразу.

Теперь же мне нужно было с ним сражаться.

Подсознание нельзя обмануть. Если ты когда-то парой фраз уничтожал города, то даже сильнейший «надевший черное» на планете, даже способный изломать одним ударом твоё тело, всё равно не воспримется тобой противником. Он будет всего лишь человеком, слабым, ограниченным, глупым и короткоживущим. А это значило, что ни с кем и никогда я не смогу заставить себя выложиться на сто процентов, как выложилась Хиракава Асуми, сражаясь со мной. Никак, никогда и нигде.

Но вот если мне противостоять будет сам Узурпатор Эфира — это совершенно иная история.

Мы били друг друга, причиняя боль, отдающуюся эхом в обоих, били, не в силах повредить созданные сознанием тела, но это и не было смыслом для происходящего. Мне нужно было вывести себя на максимум ярости и самоотдачи, в чем боль от ударов была лишь хорошей помощницей. Не менее значимым было и лицо моего врага. Оно не должно было существовать.

Есть только я.

Ни уворотов, ни тактических ходов, ни финтов, ни попыток попасть по уязвимым местам противника. Чистое насилие против насилия, двойная боль от каждого удара, удвоенная ненависть и, наконец-то, впервые в жизни, полная самоотдача. Стянутый ранее самоконтролем, маховик моей души постепенно разгонялся, поддаваясь всё усиливающемуся и усиливающемуся волевому порыву, не сдерживаемому более ничем.

Маг, проклинающий себя, впадающий в ярость берсерка по своей собственной воле. Скажи мне кто-либо такой бред ранее, я бы, наверное, даже улыбнулся. Но если бы мне тогда, когда я был повелителем мира, кто-то сказал, что подобное упражнение может открыть источник энергии в собственной душе… пусть ничтожно слабый по сравнению со всеми ветрами и Бурями магии, потрясающими мой мир…

Я бы проклял себя, не сходя с места.

В какой-то момент «я-мы» начали кричать. Открыто, яростно, радостно. Чувствуя всем своим существом свободу, выплескивая себя наружу, на друг друга, в одном, совершенно одинаковом порыве!

Затем пришёл огонь.