Стяжатели

Павлов уже неделю жил в Туле. С утра уходил из гостиницы, целые дни просиживал в пивных или в кино. По вечерам возвращался. Ложился на диван. Ждал телефонного звонка от Никодимова. Должен же он сообщить, когда можно, наконец, вернуться домой! Но звонка не было. Не было и письма. С каждым днем Павлов приходил все в большее отчаяние. Девятьсот девяносто рублей, которые передал ему Никодимов у разрушенного дома… — кстати, почему девятьсот девяносто? — ведь Никодимов сказал, что здесь тысяча… А, да это неважно! Вероятно, в последнюю минуту Исаева не додала десятку. Да, так из этих девятисот девяносто рублей девятьсот он отправил Марине Сокольской. Остальные оставил у себя — на что-то ведь надо жить в Туле! Интересно, отдала ли Клава фотоаппарат Никодимову? Да, наверно. Милая, славная, безропотная Клава, она всегда исполняет его просьбы. Господи, хоть бы скорее кончилось это вынужденное пребывание в Туле! А что, если?.. Мысль показалась страшной, и Павлов сразу постарался от нее отделаться. Самому явиться с повинной? Как бы не так! Но мысль не уходила. Тогда, — лишь бы избавиться от нее, — Павлов напился до потери сознания.

Очнулся в номере гостиницы. Так и не мог вспомнить, кто его сюда привез. Знал твердо одно — добраться сам он не мог. Его привезли, раздели, уложили в постель… Павлов вскочил. Раздели?! А деньги?! Не хватает ко всему еще остаться в чужом городе без денег… Но деньги оказались на месте, и он успокоился. Голова трещала невыносимо. Домой! К Клаве!.. Больше ом не в состоянии быть здесь один. Скорей! Скорее на вокзал…

Павлов вошел в квартиру, отперев дверь своим ключом. Клава вскрикнула от неожиданности, бросилась к нему:

— Жив… Слава богу! Я не знала, что подумать…

— Разве ты не получила мою телеграмму?

— Ничего я не получила, ничего…

— А фотоаппарат? Никодимов взял фотоаппарат?

— Никодимов арестован. К нам тоже приходили с обыском… Что вы с ним наделали, Митя?

— Мы сейчас же уедем. Собирайся! Где фотоаппарат?

— В шкафу…

Он бросился к шкафу, рванул дверцу. Вздохнул с облегчением, увидев фотоаппарат на месте. Хоть будет на что прожить первое время, пока он устроится на работу…

— Денег там уже нет, — сказала Клава. — Их взяли при обыске.

Павлов, сразу обессилев, сел. Клава подошла, обняла его голову, прижала к груди:

— Что это за деньги? Ты  д о л ж е н  сказать мне, Митя. Что это за деньги?

— Не сейчас… Я все скажу, Клава, только не сейчас. Уложи чемодан. Самое необходимое. Нам надо уехать немедленно.

— Ты хочешь бежать? — тихо спросила Клава.

— Называй это как угодно, только не теряй время!

Клава молча вышла из комнаты. Через минуту вернулась в шубке и платочке. Принесла его пальто, шарф, шапку.

— Одевайся, Митя.

— А вещи?

— Там они тебе не понадобятся.

— Где там? — резко сказал Павлов. — С ума сошла? Собирай вещи. Нам надо бежать. Б е ж а т ь. Понимаешь?

Клава с силой сжала его руку:

— Мы женаты пять лет, Митя. Из них четыре самые счастливые в моей жизни. И только этот последний, когда ты познакомился с Никодимовым, и вы начали выпивать, и у вас появились какие-то свои дела… я не знаю какие… мне было плохо. Мне было очень плохо, Митя, а ты даже не замечал. Но я люблю тебя. Я буду любить тебя всегда, хотя понимаю, что ты совершил что-то нехорошее. И все-таки я знаю, знаю, что не такой ты на самом деле. Не такой…

Боже мой, какая она маленькая и худенькая. Одни глаза и волосы остались от прежней Клавы. Светлые пушистые волосы и светлые прозрачные глаза. А он ничего не замечал. Все это время ничего не замечал… И шубка на ней совсем старенькая, вся вытерлась. У него было достаточно денег, чтобы купить новую… Но и этого он не сделал. Ах, Клава, Клава…

— Куда ты хочешь идти? — тихо спросил он. Понимал и все-таки спросил. Все-таки еще на что-то надеялся. Потому что, если Клава скажет, он пойдет. Теперь он знал, что пойдет. Если она скажет…

Она сказала. Он видел, что ей нелегко было это сказать. Но она сказала:

— В прокуратуру, Митя. — В передней раздался звонок. — Одевайся. Я открою.

Павлов надел пальто, шапку. Услышал, как хлопнула дверь. И горестный возглас Клавы:

— Опоздали…

В комнату вошел Дегтярев, оперуполномоченные, понятые.

— Вы арестованы, Павлов.

Павлов растерянно оглянулся на Клаву. Она стояла неподвижно. Как в столбняке.

— Вот и все, — сказал он. — Прощай, Клава.

С решимостью, которой он никогда не ожидал, Клава подошла к Дегтяреву. Голос ее звенел, но взгляд был открытый и ясный:

— Мы… Митя и я, мы уже оделись, чтобы идти к вам. Клянусь, я говорю правду!

* * *