Стяжавшая любовь. Том II

В этот вечер мы уехали во Львов. На следующий день мне снова предстояло возвратиться в Киев за мазью, которую должна была приготовить Матушка. Но без искушений не бывает. Перед выездом я задержался у девчонки, с которой дружил. Мне очень хотелось ее также свозить к матушке Алипии и я не знал, как ей это объяснить, с какой стороны подойти к этому вопросу. Разговор не получался, и я решил: “Ну, ладно, может, как-то Господь управит”. И вот я засиделся, глянул на часы и увидел, что уже не успеваю на поезд – осталось пять минут, билетов еще не было. Да! Что интересно, весь путь до вокзала занимал около получаса – только на одном троллейбусе надо было ехать 15 минут, а его, как назло, не было. Для меня казалось, что наступила целая вечность – страшно было нарушить благословение Матушки. Ведь этот киевский поезд был последним, и мне на него никак не успеть. И тут я вспомнил, как матушка Алипия как-то в разговоре сказала: “Если будет какая-то нужда, обращайтесь, просите, я вам помогу”. То есть она видела, что имеет дерзновение еще при жизни, Господь внимает ее молитвам. И я воспользовался этим и попросил: “Господи, по молитвам матушки Алипии, помоги”. В этот момент подошёл транспорт. Когда ехал – всё время молился и на часы не смотрел. Приехав на вокзал, услышал, что объявляют отправление моего поезда. Я успел вскочить в него – к кассам уже не бежал. Смотрю на часы – прошло пять минут. Как время сжалось! В этот момент поезд тронулся точно по расписанию. Проводник продал мне билет, и я по милости Божией добрался в Голосеево. Когда я вошёл в домик, то заметил, что у Матушки был очень уставший вид.

– Тарасий… Я целую ночь не спал. Мне всю ночь мешали.

Но я всё сделал! – и она показала баночку с мазью, которую держала в руках. Потом Матушка подошла к углу с иконами и начала молиться. Временами она что-то выкрикивала на непонятном мне языке (скорее всего, на мордовском) и грозила рукой в левую сторону от святого угла – туда, где было окошко. Время от времени я различал русские фразы: “Ух, я вам покажу, уйдите, не мешайте! Как вы меня замучили! Я вам её не отдам!” Потом осенила себя и ту сторону, куда грозила, крестом. Я в оцепенении стоял у дверей. Было впечатление, что Матушка борется с невидимой силой. Присутствие нечистой силы чувствовалось, но потом наступил момент, когда всё стало успокаиваться, умиротворяться. Затем Матушка с облегчением вздохнула, вновь перекрестила себя и окно и протянула мне мазь.

Видя происходящее, страха не было, но было совестно – ведь какую борьбу претерпевают духовные люди, чтобы помочь нам с нашими скорбями и болезнями. А мы часто живём бездумно и нерадиво. Поблагодарив матушку Алипию, я забрал мазь и отвёз больному дедушке. Молитвами Матушки он прожил еще ровно десять лет, а дед Алексей через несколько недель умер, как и предсказывала старица.

По милости Божией, эта мазь у нас осталась. Однажды мне пришлось ею попользоваться. Как-то зимой мне с моим отцом необходимо было ехать в Россию, а тут как раз воспалился лимфоузел – всю щеку разнесло. Отец советовал не ехать, ведь в России ещё холоднее, чем у нас. Но у меня были там срочные дела, и отложить поездку я не мог. Перед дорогой заехали на могилку к матушке Алипии на Лесное кладбище, помолились и отправились в путь. На полпути до таможни нас остановила милиция. При проверке документов оказалось, что временная регистрация на автомобиль просрочена и нам пришлось вернуться обратно. Но всё оказалось промыслительно. Ведь по возвращении отец вспомнил, что у него осталась матушкина мазь. Я помазал ею щеку и на следующее утро был абсолютно здоров. Сделав документы, мы благополучно съездили в Россию.

Ухаживая за парализованным дедушкой Алексеем, я прислуживал при храме в Черниговской епархии, пел и читал на клиросе. Священник увидел, что я быстро все усваиваю, и предложил: “А чего бы тебе не рукоположиться?” Мне тогда было восемнадцать лет, еще нужно было идти в армию, но ныне покойный владыка Антоний сказал, что если я определюсь либо с монашеством, либо с семейной жизнью, то он меня рукоположит, и в армию я не пойду, буду служить в Чернигове при владыке. Поэтому я задумался: “Монашество я не хочу, боюсь даже думать об этом, а супружество… Девчонка есть, но как я ей скажу? На эту тему я никогда с ней не разговаривал, хотя все к этому шло”. Я не ожидал, что все будет решаться так быстро, восемнадцать лет – это совсем рано. Поэтому и приехал к матушке Алипии взять у нее благословение – только не на монашество, а непременно на супружество.