Стяжавшая любовь. Том II

Вопрос: Я думаю, что все, что вы сказали, применимо и к дару пророчества?

Ответ: Очевидно. Дух один – дары различны. Принцип таков – совершенно разные дары от одного и того же Духа. Господь разделяет кому что. Дары различны, и сужать их одним только даром исцеления было бы несправедливо. Это опять говорит о нашей плотскости, что мы собственно плоть к сожалению. Пусть не на сто процентов, но в известной степени мы уж сильно, конечно, порабощены плотью и это грустно. Это опять таки та грусть, что мы не святые. Поэтому мы и больше всего говорим о чуде, как об исцелении, хотя, знаете, один из святых сказал потрясающие слова: “Любить грешника, не взирая на его грехи, вопреки его грехам – это чудо большее, чем воскрешение мертвых”. Дар сострадательной любви, дар умения простить человека, уметь бровью не повести, когда бывший враг пришел к тебе за помощью, и ты не выговорил и не напомнил ему ничего, то это тоже величайшие дары. Даров огромное количество и нужно их искать.

Вопрос: Я когда читал жития святых и жития юродивых Христа ради в частности, то для себя отметил, что у юродивых как раз дар пророчества был более ярко выраженным, поскольку они от имени безумцев могли предвещать, в том числе и правителям. То есть эта ширма безумия могла их спасать, и из их уст пророчества звучали довольно свободно.

Ответ: Здесь есть некая очень серьезная параллель между юродивыми нашей христианской эпохи и теми пророками, которые жили в период до пришествия Мессии. Вот те пророки тоже зачастую юродствовали. Для того, чтобы показать, что евреи уйдут в плен за свои грехи, они могли, например, раздеться до гола и бегать голыми с позором, одеть на свою шею ярмо и ходить с ним на плечах по Иерусалиму. Это было юродство чистой воды. Это было пророчество не словами, а образами. И действительно дух пророков израильских близок духу наших юродивых. Ибо и те, и другие скорбят о чужих грехах, и те и другие боятся, что Бог накажет, и даже знают, что Бог таки накажет. И те, и другие знают, что люди не исправятся. Что один из тысячи исправится, а остальные будут наказаны справедливо. Они скорбят от этого и плачут об этом. И рассказывают людям об будущих их бедах именно через такие зримые и такие странные образы, которые только лишь потом постфактум поймутся. Все пророки Израиля были немножко юродивыми, их не понимал никто, они говорили: “Я буду выть как шакал, и вопить, как страус и я буду плакать день и ночь о погибели своего народа”. А в это время все радовались и говорили: “Не придет к нам беда – здесь храм Господень, мы народ святой, все будет хорошо”. А они плакали и делали странные поступки. Кстати, Иезекииль и Исаия именно отличались таким духом юродствования. То есть Господь повелевал делать им странные вещи. Если вчитаться в библейский текст, они поступали очень странно – именно в духе наших юродивых. Они же, когда говорили с царями, спасались не только ширмой безумия, они спасались той силой, которая обитала в них. Цари вдруг теряли присущую им свирепость, слыша строгие слова из уст блаженных. Например, когда Иван Грозный разрушил Новгород и вошел в Псков, к нему подскакал на палочке, как на коне, юродивый и предложил ему кусок мяса. Дело было в посту и царь говорит: “Я христианин и мяса постом не ем”. А юродивый спрашивает: “А кровь христианскую пьешь?” И Псков был спасен, город откупился данью. А то кровопролитное опустошение, которое было в Новгороде, Пскова не коснулось. То есть здесь уже не было какой-то придурачливости, а была именно та сила духа, которая царя остановила. А вот Василий Блаженный также мог царя обличать. Например, был такой случай. Грозный царь строил на Воробьевых горах церковь и был очень занят постройкой. На службе молясь, у него все время мысль убегала в сторону этой постройки. Когда он выходил из собора, Василий подошел к нему и говорит: “А почему ты царь не ходишь на службу?” Царь удивленно ответил: “Как же не хожу? Пшел вон, ты что, не видишь, что я из церкви иду?” Василий говорит: “Ты в церкви не был – ты по Воробьевым горам пролазил всю службу, а в церкви тебя не было”. Здесь уже видно такое духоведение, когда Бог открывал тайны сердца. И оно именно было удобно для высказывания грозным князьям и царям, потому что другой не скажет. Только они и могли это сказать. Кстати, наверное, образ шута в западной литературе параллель юродивым. Вспомните “Короля Лира”. Там шут изрекает королю некие непреложные истины. Он один мог, шутя и ерничая, кувыркаясь через голову, дурачась, говорить правду. Кто же им правду скажет – один трепещет, другой убежал от страха, чтобы не казнили, третий сказал и поплатился. То есть они брали на себя функцию совести народной. Говорили мало, но очень по делу.