Стихи

Пускай нас заедает быт,
пускай сожрет нас, пусть,—
тот, где в твоих ладонях спит
мой очумелый пульс.

Тот, где до нас нет дела всем,
где нет особых вех,
где по-московски ровно в сем.
он будит нас для всех.

[48]

«Слово\Word», № 50 за 2006 г. Стихи

«И вот я в зале бизнес-центра…

… И вот я в зале бизнес-центра.
Все так богато и бесценно
на фоне бедных россиян.

Скорей всего — не помудрела,
всех тайн глубинных не узрела,
но с удовольствием смотрела
кино
                из жизни марсиан.

Молодая гладкая кобылка…

Молодая гладкая кобылка
к нам из фитнес-клуба прибрела
и вещала ласково и пылко
про свои победные дела.

Рада я ее победам тоже,
и раздрая между нами нет…
Только мы — по гривам и по коже —
из конюшен разных
и планет!

Жизнь опять становится пустой…

Жизнь опять становится пустой.
Утешаюсь тем же примитивом:
«Мы не навсегда, мы — на постой…» —
стало убеждающим мотивом.

Жизнь на удивление пуста.
А ведь всеми красками светилась!
Это здесь. А где-то там — не та,
будь на то, конечно, Божья милость.

Там мы все расставим по местам,
все ошибки прошлые итожа.
Но понять бы: где же это — «там»?
Может, здесь и там — одно и то же?

Может быть, и эти мы — и те,
и тогда, должно быть, все едино…
В душной тесноте и в пустоте
только быть собой необходимо.

И, еще до Страшного Суда,
вдруг открыть в согласии с судьбою:
«Мы — не на постой, мы навсегда!»
и заполнить пустоту собою.

И поняла я в непривычной праздности…

… И поняла я
                       в непривычной праздности,
бесповоротно,
                         зло,
                                   до слез из глаз:

дни будут состоять из мелких радостей,
ну а большие —
                            больше не про нас.

Как на войне —
                         в обидной непригодности
того, чья плоть бессильна и больна,
не пристегнуть мне бесполезной гордости
к размытому понятию:
                                      страна.

А уж гордиться,
                        хоть какой,
                                            зарплатою,
обилием бутылок и ветчин
и аккуратной на душе заплатою,
приличной и смиренной, —
                                             нет причин.

Смятенны чувства,
                               но логична логика.
Она поможет одолеть беду.
И Шарика себе,
                              а может, Бобика
я по ее наводке заведу.

И, что бы там под ухом ни трезвонили,
забуду о призванье и судьбе.
… Пока мне долг
                             работника и воина
жестоко не напомнит о себе.

Америка. Десять дней, которые…

Мне б написать, пока не позабыла,
в подробностях про эти десять дней.
Не пишется.
А столько, столько было!
Но сами факты, видимо, сильней.

(Вот так, когда один российский парень —
дотоле, разве, с близкими знаком, —
когда в полет отправился Гагарин,
стихи об этом были пустяком.)