Стихи. 1964–1984

С. 459. Траурная музыка. Текст поэмы напечатан на машинке и сброшюрован в августе 1984 года, как указано на титульном листе самиздатской книжечки. Однако в конце поэмы стоит дата 15 ноября 1982 года. Как нередко это практиковалось Кривулиным, цифры означали не время создания, а время действия произведения, указывая на описываемое событие: день похорон Брежнева и объявленного государственного траура. Из телевизоров и радиоприемников раздавалась траурная музыка, из вещательной сетки убрали развлекательные передачи. По многочисленным свидетельствам, это были самые помпезные похороны после Сталина, частично копирующие их сценарий. С 1982 по 1985 год наступил период советской истории, который в народе цинично окрестили «гонкой на лафетах». Годы правления Андропова, по неоднократным свидетельствам Виктора Кривулина, самое темное и тяжелое время для него и близких друзей. Обыски, аресты, политические убийства диссидентов, высылки за границу, ужесточение режима. Ничего хуже «твердой руки» чекиста во главе государства нельзя было представить, и единственное, что вселяло надежду, что это правление не будет долгим. Страна замерла в постыдном, но вполне объяснимом ожидании смерти тирана как единственного реального механизма смены власти в тоталитарном государстве. Поэтому и поэма «Траурная музыка», как это ни парадоксально, была музыкой надежды. Надежды на близкое будущее, избавление от морока ночного зоосада и железных прутьев клеток. Для разговора о близком будущем использовано ст-ние в прозе В. Хлебникова «Зверинец» (1911): «…нетопыри висят опрокинуто, подобно сердцу современного русского». С поэмой тематически связано написанное в то же время ст-ние, первоначально названное «Музыка на прощанье» (позже название было снято):

с утра беспрерывно играют по радио
одну серьезную классику
шостакович шуберт шопен чайковский
даже брукнер

По воспоминаниям С. Стратановского, это сочинение Кривулин прочитал в начале февраля 1984 года на заседании «Клуба-81», чем вызвал тревогу у присутствующих: провокативный текст мог повлечь за собой недовольство надзирающих органов. Но на следующий день объявили о смерти Андропова, и КГБ стало не до них.