Стихи 1984 – 2016

маша хвостом, крадущееся следом,

чтоб промурчать, что есть, в конце концов,

та вечность, о которой херъ поведать.

нет многоточий

Известно - дЕвичий умок

подобен дикому алмазу,

где след не то чтоб неглубок,

но просто невозможен сразу.

Пусть жутковатый льется свет

от грани, выпершей из точки

в серёдке лба, и больше нет

ни слов, ни даже многоточий,

ни даже времени - гори,

звездой, единственной на своде

небес, которые внутри,

в противоречии с природой.

2004

Вечер. В пионерлагерях построенье...

Вечер. В пионерлагерях построенье.

Снится Христос своим жадным невестам.

Ветер. Луна. Зиккураты строений.

Семирамиды в семи занавесках.

Мокрая сталь расплетается в небе.

Залито чёрным пространство, страница.

В моргах цветут сатанинские требы.

Девам - Жених отказавшийся сниться.

Пятая зАвеса сорвана ветром.

Падает с неба собачье дерьмо.

Люди вопят. Сверху смотрит комета.

Прячутся дети, да снова в ярмо.

2004

сука

Чесаться задней, пить из лужи,

выкусывать паучий шёлк

из воздуха и быть ненужной,

что, впрочем, тоже хорошо.

Быть нужной, приходить под гребень,

искать поноску, думать - волк,

выть в угол, и в мелькнувшем небе

выкусывать паучий шёлк.

2004

наше всё наше

В завершение метаморфозы

все как было, лишь суше и злей -

в узких улицах движется воздух

прижимая случайных к земле.

Смутно водонапорная башня

кружкой эйсмарха в небе торчит,

девы странно подобны вчерашним,

уже знают, что скажут врачи.

А в разрезе больничной рубахи

всё почти одинаково и

равнозначно от нюха до паха,

и написан анАмнез. Ля ви -

описуема, словно конечна,

ощущаясь как пепел и кал

узких улиц за черною речкой,

где и я бы за тридцать попал.

2004

весною срам руками не прикрыть

На старой литографии Адам

изображен не то чтобы зловеще -

вот он идёт и, прикрывая срам,

однообразно нарекает вещи.

А следом бес и безъязыкий бог,

и ангел с автогеном в нежной лапе,

и женщина. Вот, потирая бок,

он обернулся и назвал всё бабой,

нет, лапушкой, но все равно - беда:

под обмелевшим небом больше нет ни

потусторон, чтоб выбрать, ни суда.

Лишь лапушка, да шелест речи бедной.

2004

поделочный материал

Ветер бережно выдует голову как яйцо

и аккуратными пальцами (выпив ненужный мозг -

будет чем, поглядишь) нарисует тебе лицо,

и снесет тебя девушка в одном из далеких гнёзд.

Вот такая любовь. Порасти пока молодцом.

Покупайся в пыли, полетай над рисунком улиц.

Речь становится шелестом, свистом и существом

что, хватаясь за морду, радуется, что проснулось.

2004

добывая глаза

Голова отекает. Срезать прикипевшую шляпу

поздним вечером, словно усталый ходок сапоги

на привале - уснуть, растопырив жужжащие лапы,

чтобы синие звезды слизали мозоли с ноги.

Добывая глаза, проявляясь под действием чая,

слышишь - Зигмунд и Карл выгребают в гробах по Неве,

а разбуженный воздух не то, чтобы проткнут лучами

больше, нежели ночью, но сам превращается в свет.

2004

ниневия

Опустишь веки, а потом,

когда Ниневия утонет

в волнах нашкодившим котом,

пойдешь искать того, кто помнит

порядки, улицы, грехи,

людишек мерзких - и не сыщешь.

Заплакать что ли - так тихи

там были вечера, и тыщи

больших огней цвели в домах

пускай с людишками, но ярких.

И твой там был, да вот волна,

и всё, и гОрода ли жалко.

2004

глиф

Посетитель папируса, встав на крошащийся текст

зазвеневшими цырлами чувствует вдруг, что движенье

переходит в скольженье по осыпи. Виды окрест

откровенно враждебны, заточены на пораженье.

Населенье пейзажа глядит, оживляясь, как он

все успешней коверкает речь и сливается с марким,

липким, дышащим фоном, присохнув бескровным значком

где-то в самом низу, где топорщится жвалами автор.

2004

жители зеркала

Где-то бреются люди, юницы колдуют глаза,

но уходят за раму и там подыхают от смеха.

Ну, гляди, оттянув воспаленное веко, как за

старым зеркалом в ванной гуляет калёное эхо,

непонятная, быстрая, полузаёмная жизнь

диких ртутных существ, освещенная скачущим светом,

череда уподобищ, глодающих лица и лишь

тем живущих, ловящих, и скверно приятных при этом.

2004

ахалай!

Если время стихает, кричи "ахалай-махалай".

Может вздрогнувший скриб нарисует светящийся прочерк

(там, где смерть, после "долго и счастливо") чтобы легла

если даже не вечность, то нечто похожее очень.

2004

трава на Патмосе увы нехороша

Вот солнышко, вот звёздочки - умрут,

и ангелы накроют месяц тряпкой,

оставшейся с шестого дня. Вот тут

Он вытер руки и сказал: "Навряд ли

оно навечно, хоть и хорошо."

Пошел в народ, там было неприятно.

Ну всё, пиздец. И небо, словно шёлк

на девичьей груди - разорвано и смято.

2004

2004 часть2

Ф.И.О.

Покрылся рябью чай в стакане -

дрожи, свернувшись калачом.

Простые инопланетяне

летят убить тебя лучом,

поработить, нагадить в душу,

назначить старост, гнуть свое,

вполне чужое, и разрушить

ту клетку мозга, где Ф.И.О.

Да пусть летят.

2004

вертиго май

Нотабень менторья в перигее, а фигли - весна.

У архонтов вертиго - то варвары, блин, то метеки,

а эфебов инсомния тащит за шиворот на

звук горячечных улиц, как в тайные библиотеки,