Стихи 1984 – 2016

но далек, и спокойно ложишься набок.

В темноте, лишь желтый щербатый буй.

Где-то там, в дворцах из горящей ваты,

белобрысый мальчик достал трубу -

неизвестный вызов: "Гаврила, хватит."

2003

Начальство сидит, подбоченясь, на стуле...

Начальство сидит, подбоченясь, на стуле

и видит в окно несусветную даль -

и не помогает наган. Даже пуля

потратит три дня на оттуда сюда.

Мефодий, войдя на болгарской границе,

выходит к варяжской уже как Кирилл,

начальство хватает его, в рукавице

за поясом носит и всем говорит.

И слово, теряясь в означенной дали,

становится пулей, летящей сюда

три дня и три ночи

под мокрою сталью

осеннего неба, как конь и звезда.

2003

одновременное утро

Проснулся. Тормозит. Заснувшие слова,

как паровоз примерзшие вагоны

пытаясь сдернуть с места, голова

задрала веко. Глаз. Там все утонет.

Но прежде - так дородыш нелегко

мотает цепь от рыбки до макаки -

качели? в школу? к девушке? какой?

Но день предъявлен, на мгновенье всякий.

2003

на непонятном фоне

Отселебрейтились осенние. Зима

почти уже. Отяжелевшие подолы

труднее задирать и тяжелее мять.

Всё замедляется. Без галоперидола

труднее попадать в притормозивший такт.

Частишь и прыгаешь на фоне - тихом, сером,

почти невидимом, поскольку темнота

взяла своё - всех нас - и дремлет сытым зверем.

2003

В глухую среду

Люблю я пышное природы увяданье,

облезлых кур предсмертную возню,

в глухую среду позднее свиданье

в сыром лесу...

Придумав букву "Ю",

Кирилл с Мефодием свалили к себе в греки,

подальше от греха, чтоб не сойти с ума.

Туда, где солнышко,

где наблюдает лекарь,

покуда здесь то осень, то зима,

облезлых кур предсмертные страданья,

три дня седьмицы, и в сыром лесу

свиданье позднее...

А также увяданье

природы пышное, что я перенесу.

2003

поближе к пустоте

1 (Не речь, но голос...)

Не речь, но голос, вышитое эхо

в пустом нутри поет о том о сём,

свирепой белкой вертит колесо

за эту дрожь, за бисер, за орехи.

Свирепой белкой, слабой и бесстрашной,

живи в кармашке, слева на груди,

поближе к пустоте, где так гудит

парчовый, осыпающийся бражник,

сфинкс, бабочка, украшенная раз

стеклярусом, раз черепом и тьмою,

поющая о том о сем с тобою -

в кармашке ляляля цокцок с утра.

2003

2 (Дитё засыпает...)

Дитё засыпает. Прощаясь

с ним на ночь зубастым цок-цок,

бесстрашная белка вращает

молитвы пустым колесом.

Зима. В рамах мертвые мухи.

В контактах наука искрит.

Какое бессмертное ухо

разинуто в шелест и скрип,

чей радужный глаз украшает

хрустальным горбом потолок...

Колёсико белка вращает

под скользкий сквозной шепоток.

2003

3 (Глаза у ангела - два белых паука...)

Глаза у ангела - два белых паука.

Не очень верь, пасясь под липкой сетью,

что камень тверд, пока не влип, пока

не превратился в нить, пока на этом свете.

И белка умная с пружинистым хвостом,

взобравшись на плечо, старается и вспомнит

первоначальный мир, затянутый потом

сплошь ловчей сетью меж тобой и домом.

2003

еще немного

Бог покатает мир на языке

еще немного - может быть проглотит,

а может выплюнет, а дева в дневнике

напишет: Ничего не происходит.

Никто не умер, это хорошо,

но замуж не зовут, и это плохо.

Алоха стала дикой и большой,

и съест меня. Нет, выплюнет. Алоха.

2003

Ура что в безбожном Париже...

Ура что в безбожном Париже

я кости свои не сложу

что страшную башню не вижу

в окно если вдруг погляжу

Зачем ты безбожная башня

торчишь как обугленный куст

железной акации страшной

большой раскоряченный юс

2003

ремиссия

Скорей не плачь, поверь - ремиссия настанет.

Как зайчик сказочный с убогим узелком

спеши за тридевять, и, думая пупком,

не трогай головой ни лиц, ни расстояний.

Чух-чух наш поезд, механизмы бьют ногами

в не отдохнувший рельс и теребят свисток,

внезапно мертвецы приносят кипяток

и одичавший чай стучится в подстаканник.

Но ты не очень верь в дорогу - так случилось,

что чай совсем не чай, и город не Тамбов

и не Караганда, раз там в тебе любовь

закрылась изнутри и ключик проглотила.

2003

халва

На гурию, бери её за зад

и думай в такт одышливых движений:

"Я умер. Я уже не виноват.

Так маловероятно возвращенье

в залепленные снегом города,

под звучный, дымный, проволочный кокон,

под ртуть и натрий, вновь попропадать,

помыкаться, живым и недалёким."

Халва, щербет. Потусторонний зад

качается в руках. Не настоящий,

двоясь, пейзаж качается в глазах.

Так солнечно, и скучен куст горящий.

2003

про чукчей

Олени хОркают и пляшут

и изгибаются дугой.

Ытхан с тобою спать не ляжет,

Ытхан поедет спать к другой.

Зачем уже все было просто,

зачем поить водой с ножа.

Пускай Ытхан не станет толстым,

он знает - счастье не в моржах.

Да, да, не в них! пусть злятся люди

и жирный мальчик в голове.

Ходи! моя твою не будет.

Ты нерпа, хоть и человек.

2003

думаем кота

Любая работа грозит превратиться в тепло,

любое тепло излучиться в дурное далЁко -

калить сковородки, конечно, раз так повелось,

что джоуль за джоуль, товарищ, что око за око.

Летите, родимые, нафиг, в ментальное ню,

попейте чайку там, пожарьте на ужин людишек.