стихи

в картонных домах, начиненных чужими страстями, как нежной взрывчаткой,
я тебя дожидаюсь. я съедена этим упрямством.
влюбленность томительна и горяча чрезвычайно.
не спасет даже пьянство.

одурев от любовниц, слепой казанова бредет по каналам, на трость опираясь.
я тебя дожидаюсь. я режу ладонь о секунды.
как томатная кровь, эта псевдомедовая радость,
сок тягучей цикуты.

забываю тепло и других, превращаясь в съедобного кая под сахарной пудрой.
я тебя дожидаюсь. я льдом провожу по морщинам,
мне 75, как когда-то и где-то кому-то,
и глаза очень щиплет.

в картонных домах, начиненных чужими страстями, как мальчик-тореро,
я тебя дожидаюсь. я мулету обгрызла по краю.
остается пластинка. подвластное возрасту ретро.
до тебя догораю.
2001/02/13

уснув щекой в воде

поцелуем молочным соединяться в скверике:
дотянуться губами и яблочным соком склеить их.
небо цвета бетона не первой свежести
с бледноватым крюком для люстры: хочется – вешайся.

ах уж мне эти все твои марочкимаечкилямочки...
как кстати по шее шарфик неутомимо-ярмарочный,
до одури красный, в глазах маячит брусничным.
в моде теперь зажигалки zippo, я всерьез опасаюсь за спички.

детство скачет по лужам и тонет бумажной лодкой.
движения стали размеренны и (оттого) неловки.
народ, привыкший daily двигаться по спирали,
вовсе не замечает, как смертельно он ранен.
в замызганном такси меня до тебя доносит радио.
о-ля-ля.
2001/02/13

как все

мы называли дни недели
любимых женщин именами.
и связывали нас не деньги,
хотя на деньги нас меняли.
меня, тебя... но то, что между,
что так высокопарно прочим,
цепялось даже за одежду,
бесперебойно кровоточа.

мы жили порознь и вскоре
на пальцах отмечали встречи,
и что-то нежно-воровское
прослеживалось в каждой. резче
был дым для глаз, и сок для тела
был все тягучей, ядовитей.
я снова в прагу улетела,
когда ты уезжала в питер.

и только дворикам московским,
нас не предавшим ни на йоту,
казалось: в небе слишком скользко
и слишком тесно самолету.
внезапность сумрачных посланий
сменялась выдохами трудно.
мы двигались, пожалуй, к славе
и снова встретились друг с другом.
и жизнь, смешно, как алкоголик,
стараясь избежать агоний,
качнулась влево. бродский вздрогнул
и передвинул стрелки строго
по часовой.
2001/02/15

николас доули