Стихи

Я работаю. Результат: нуль. (Лет этак шесть.) Перечитываю и выкидываю1. Любимую зиму вижу только в окно. (Времени нет выходить. Сижу, сижу, корябую.) Люша выздоровела — ну, относительно, разумеется — но это счастье. Она сломала позвоночник 1 марта 85-го года, т. е. почти год назад. Теперь ходит на службу, водит экскурсии на даче, хозяйничает. В тот день, 1 марта, когда Фина приехала за мною на дачу и зарыдала (впервые с тех пор, как мы знакомы); а я не заплакала (потому что не умею, увы!), с того дня, как я увидела Люшино лицо на подушке, ввалившиеся глаза и от нее услыхала: «Ну вот, мама, я и выбыла» — с тех пор прошел год. Она не выбыла, она — опять она, хотя и подорвана очень сильно… Впрочем, я пишу Вам это зря, п[отому] ч[то] Вы не знаете, что такое Люша.

Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!2 —

и это еще не характеристика.

Третьего дня Володя3 провожал меня домой. Увидев крыльцо — обледенелое, — то, на котором упала Люша, он сказал: «Вот где сломалась Ваша жизнь».

Но я живу. Выбора нет. Живу.

За меня бояться не следует. У меня все хорошо. Помните ли Вы 66-й сонет Шекспира? Перевод Маршака и перевод Пастернака? Перечтите. Это Вам поможет, честное слово.

Вашу дивную книгу читаю и перечитываю4. Когда я на даче, то слушаю пластинку Самойлова: голос.

Очень радуюсь, что наконец написано о Вас толково и тонко. Редкость!

Привет Гале.

А.А. говорила: «Главное — не теряйте отчаянья».

Л.Ч.

1 Л.К. работала над книгой «Прочерк» о своем муже М.П. Бронштейне, расстрелянном в феврале 1938 года. Завершить работу она не успела. «Прочерк» опубликован посмертно (Соч.: в 2 т. Т. 2. М.: Арт-Флекс, 2001).

2 Строки Н.А. Некрасова из поэмы «Мороз, Красный нос» (Ч. 1, гл. IV).

3 Володя — поэт Владимир Корнилов.

4 Речь идет, по-видимому, о книге: Давид Самойлов. Голоса за холмами. Седьмая книга стихов. Таллин: Ээсти раамат, 1985. Надпись: «Дорогой Лидии Корнеевне с вечной любовью. Д. Самойлов. 23.12.85. Все остальное понятно. Отзовитесь. Д.».

121. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской 15 июля 1986

Дорогая Лидия Корнеевна!

У меня печальное событие: 17 июня умерла мама. 2-го августа ей должен был исполниться 91 год. Смерть ее не была внезапной. Она угасала последние полгода. Хотелось ей ко мне. Она пробыла в Пярну 12 дней. И здесь, на руках у нас, умерла. Здесь же мы ее похоронили на красивом эстонском кладбище под двумя соснами.

Последние дни она томилась предсмертной мукой, не отпускала от себя, звала мать, лица в ее сознании путались. Мы не совсем понимали, что конец близок. Умерла она спокойно. Ее не мучила физическая боль.

После ее смерти как-то все опустело вокруг. Порой я забываю, что она умерла, и думаю, как она переносит дурную погоду в Москве.

Вы правы. В таких душевных обстоятельствах спасти может работа.

Я много работал этот месяц. Есть новые стихи (даже не все печальные). Составил новую книгу. 90 % ее написано за последний год. Продуктивность для меня необычайная.

Посылаю Вам книжку Баевского обо мне1. Думаю, что не стоит ее читать целиком (Вы меня знаете лучше). Может быть, захочется полистать?

Получил письмо от Алексея Ивановича и очень тронувшую меня открытку от Лидии Яковлевны Гинзбург, которой послал «Голоса за холмами».

В Москве надеюсь быть в сентябре. Но до этого еще напишу Вам.

Ваш Д. Самойлов

15.07.86

1 Речь идет о книге В.С. Баевского «Давид Самойлов. Поэт и его поколение» (1986).

122. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской 23 августа 1986"

Дорогая Лидия Корнеевна!

Как Ваш «холодный ячмень»? Как здоровье? Начали ли писать и читать? (Баевского можно и не читать.) В «Огоньке» (с новым редактором) прекрасная беседа Аверинцева, где упоминаются дачи Пастернака и Чуковского так, как будто вопрос уже решен. Времена такие, что все возможно.

У нас людное лето. Постоянно много народу. Я-то это люблю, а Галя устает смертельно от постоянной готовки, покупки продовольствия и прочего. Для нас отдых наступит в сентябре.

Погода по здешним местам была хорошая. Купались больше двух месяцев (кроме меня).

Я до середины июля часто писал стихи. Сложил новую книгу из трех частей с небольшими предисловиями: 1) «Беатриче», 2) «Разные стихотворения», 3) «Баллады». Разных стихотворений около пятидесяти. Из них штук 15 из «Голосов за холмами», вышедших ничтожным тиражом. Всего я написал раза в два больше. Но там еще была инерция «Беатриче». Мне этого не хотелось. С «Беатриче» покончено.

Баллады почти все новые. Поставил только «Скоморохов» и «Убиение углицкое» (его, кстати, напечатал журнал «Смена»), а также довольно старую небольшую поэму «Блудный сын». Теперь не знаю, возьмут ли книгу в «Советском писателе». Больше печататься негде.

Отписавшись, засел за переводы. С деньгами швах. Перевожу комедию польского драматурга Фредро1. Подлец написал ее в рифму. А вот сербский Вук Караджич — благородный человек, писал без рифмы2.