Когда фонарь пристанционныйклен близлежащий освещаети черноту усугубляеткрон отдаленных, ив склоненных,а те подчеркивают светлостьзакатной половины неба,оно ж нежданно и нелеповоспоминанье пробуждаето том, что в полночь вот такуюназад лет двадцать иль пятнадцать,когда мне было восемнадцать,нет, двадцать, я любил другую,но свет вот так же сочетался,и так же точно я старалсяфиксировать тоску и счастье,так вот, когда фонарь на рельсынаводит блеск, и семафорыгорят, и мимо поезд скорый«Ташкент – Москва» проносит окна,и спичка, осветив ладони,дугу прочертит над перрономи канет в темноте июльской,и хочется обнять, и плакать,и кануть, словно эта спичка,плевать, что эта электричкапоследняя, обнять, и плакать,и в темные луга и рощибежать, рюкзак суровой тещиоставив на скамейке, – этопример использованья светав неблаговидных в общем целяхвоздействия на состояньепсихическое, а быть может,психофизическое дажереципиента.
Август 1996
11
На слова, по-моему, Кирсановапесня композитора Тухманова«Летние дожди».Помнишь? – Мне от них как будто лучше…та-та-та-та… радуги и тучибудто та-та-та-та впереди.Я припомнил это, наблюдая,как вода струится молодая.Дождик-дождик, не переставай!Лейся на лысеющее темя,утверждай, что мне еще не время,пот и похоть начисто смывай!Ведь не только мне как будто лучше,а, к примеру, ивушке плакучейи цветной капусте, например.Вот он дождь – быть может, и кислотный.Радуясь, на блещущие соткисмотрит из окна пенсионер.Вот и солнце между туч красивых,вот буксует в луже чья-то «Нива»,вот и все, ты только погоди!Покури спокойно на крылечке,посмотри – замри, мое сердечко,вдруг и впрямь та-та-та впереди!Вот и все, что я хотел напомнить.Вот и все, что я хотел исполнить.Радуга над Шиферной висит!Развернулась радуга Завета,преломилось горестное лето.Дальний гром с душою говорит.