Стихи

To-то порою больно и трудно

В божьем великом лесу!

КОРМЧИЙ

В ярости бурь, в океане,

Старец ceдой у руля

Держит в бестрепетной длани

Жребий и бег корабля...

В строгом служении дали,

Вечны в случайности дней

Древние пальцы из стали,

Пламя под снегом бровей...

В беге сквозь пену, сквозь брызги,

Взрытые синею тьмой,

Строен в их свисте, в их визге,

Кормчий глухой и немой...

Только в смятении диком

Вскинутых к небу валов

Чудится, слитый с их криком,

Хохот проклятья без слов,

Волею, с бурей союзной,

Мчит молчаливый Старик

Утлый, громоздкий и грузный,

Дрожью охваченный бриг,—

Мощью, не знающей меры,

В море, не знающем дна,

Гонит Он трепет Галеры

К берегу мира и сна...

ДЫМ

                   А. Скрябину

В древнем храме Жертвы вечной,

   Пред волхвом седым,

Ярко пламя, бесконечно

   Реет легкий дым...

Точно зыбкий и ленивый

   Бег часов и лет,

Льются синие извивы,

   Зыбля тьму и свет...

Миг и век, струй святая

   Длит свой ток живой,

Строясь к солнцу, рея, тая,

   Слившись с синевой...

Носит в пламя Жрец упорный

   Смолы и елей,

Воск и чаши крови черной,

   И цветы полей...

В древнем храме вечной Дани,

   Точно зыбь в волне,

Тает плоть, теряя грани

   В жертвенном огне...

Реет пламя, неустанно

   Зыбля свет и тьму,

Завершая мир, венчанный

   В жертвенном дыму...

ВОЗВРАТ

                С. А. Полякову

Брожу опять по старым ступеням

   И — только в миг иной —

Шепчу привет и свету и теням,

В далекий день мелькавшим предо мной...

Как новый сон, воскресла явь в былом,

Сплетая жизнь, ее покой и спор

В таинственный, таинственным жезлом

   Начертанный, узор...

И явен в часе жребий дней и лет,

   И меря вновь их дрожь,

Я узнаю, что гроба в мире нет,

И чувствую, что призрак смерти — ложь...

Как лик луны средь бега облаков,

Пылая, хмурясь, зыбок миг во мне,

Но дремлет быль в бессмертии веков,

   Как новый цвет в зерне...

Из вихря в вихрь, в просторе ледяном

   Скользит мой дух живой,

И я на час, на явь, что будет сном,

Беспомощно качаю головой!

БЫСТРОТЕЧНОСТЬ

Час — как легкая стрела...

Миг в нем — будто взмах крыла...

Вспыхнул свет, и снова мгла!

Ярки искры, век их мал!

Взрылся лист, что вихрь сорвал,

Покружился и — упал...

Час забвенья и беда,

Бег их, след их, череда —

Как на мельнице вода...

Хлынул вал, ударил в грудь,

Ослепил, и снова в путь,

Не успеешь зачерпнуть!

Как бы ни был сон глубок,

Оскудеет в малый срок —

Размотается клубок...

Как средь зыби бытия,

К солнцу взрытая струя,

Распадется жизнь моя!

II

E quindi uncimmo a riveder le stelle[4].

                               Dante

Bring me my chariot of fire![5]

                              William Blake

Hear the loud alarum bells –

Brazen bells!

               Edgar Poe[6]

В MOPE

В безбрежность дня

Один плыву —

В кольце огня,

Сквозь синеву!

В лихих валах

Дороги нет...

Их зыбкий прах

Замел мой след...

Весь с мигом слит,

Мой легкий челн

Легко скользит

По воле волн...

Рассветный хмель

Над синей тьмой,

Моя свирель

Да жребий мой,—

Да гордый ум

Вне смертных уз,

Да прихоть дум —

Вот весь мой груз!

Простор валов,

Их зыбкий снег —

Мой верный кров

И мой ночлег...

Все — свет, покой

В моем кругу,

И дым людской

На берегу!

ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ

Текут, текут песчинки

В угоду бытию,

Крестины и поминки

Вплетая в нить свою...

Упорен бег их серый,

Один, что свет, что мгла...

Судьба для горькой меры

Струю их пролила...

И в смене дня и ночи,

Скользя, не может нить

Ни сделать боль короче,

Ни сладкий миг продлить...

И каждый, кто со страхом,

С тоской на жизнь глядит,

Дрожа над зыбким прахом,

За убылью следит,—

Следит за нитью тонкой,

Тоской и страхом жив,

Над малою воронкой

Дыханье затаив!

РАЗДУМЬЕ

Жизнь мельницы в движенье вихрь приводит,

   А смертный жребий — боль...

Блажен, кто в ней, служа судьбе, находит

Свой скудный хлеб и соль!

Весь мед цветка в свой дом пчела уносит,

   А цвет души — любовь...

Блажен, кому она свой трепет бросит

В пустынный дух и кровь...

Над бездной ночи властвует зарница,

   А сердцем правят сны...

Блажен, блажен, чья полночь осенится

Сверканьем их волны...

Пучину вод приход весны вскрывает,

   Глубь мира — горечь дум...

Блажен, кто снег познанья призывает

На праздный жар и шум!

В ГОРАХ

Спят вечные горы... И немы

Их выси... И строен их ряд...

Лишь ярко их снежные шлемы,

Забрала и копья горят...

И молкнет в лазурном их дыме

Весь трепет долинный и гул...

И полдень, раскрытый над ними,

В их раме зубчатой уснул...

Лишь плавно, цепляясь за кручи,

Где строит свой храм тишина,

Плывут, чередуются тучи,

Как звенья их белого сна...

И в область томленья и пени,

К nopory тревоги людской

Нисходят их строгие тени,

Их светлая тишь и покой...

И в мире бессменной недоли

Я снова молюсь бытию,

И клятву безропотной боли

Безмолвным вершинам даю...

DEO IGNOTO[7]

         Памяти Н.Л. Тарасова

Жертву живую

Ведут к алтарю...

В сумрачном храме

Не я ли горю!

Грозно мелькает

Сквозь жертвенный дым

Древняя жрица

Со взглядом седым...

Тянется к жертве

Костлявой рукой —

Горестный камень

Ждет крови людской!

Мечется пламя

И блещет, дрожа,

Алым пыланьем

На стали ножа...

В храме пустынном

Безмолвен и строг,

Каменноликий,

Неведомый Бог...

Зарево Смерти

Над зыбким огнем

Красной улыбкой

Пылает на Нем...

Жребий свершился,

И глухо легла,

Жизнь замыкая,

Великая мгла...

Смерклось, и в храме

Таинственно пуст

Жертвенный кубок

У каменных уст!

КАРУСЕЛЬ

В час пустынный, в час метели,

В легком беге карусели,

    В вихре шумном и лихом,

В вечер зимний, в вечер серый,

Мчатся дамы, кавалеры,

    Кто — в карете, кто — верхом...