Стихи

У КАМИНА

Ночь. И с тонким чешуйчатым шумом

зацветающие угольки
расправляют в камине угрюмом
огневые свои лепестки.

И гляжу я, виски зажимая,

в золотые глаза угольков,
я гляжу, изумленно внимая
голосам моих первых стихов.

Серафимом незримым согреты,

оживают слова, как цветы:
узнаю понемногу приметы
вдохновившей меня красоты;

воскрешаю я все, что бывало,

хоть на миг умилило меня:
ствол сосны пламенеющий, алый
на закате июльского дня…

13. 3. 20.

«Людям ты скажешь: настало…»

Посв. матери

Людям ты скажешь: настало.

Завтра я в путь соберусь.
(Голуби. Двор постоялый.
Ржавая вывеска: Русь).

Скажешь ты Богу: я дома.

(Кладбище. Мост. Поворот).
Будет старик незнакомый
Вместо дубка у ворот.

Кембридж, 3. 5. 20.

ТЕЛЕГРАФНЫЕ СТОЛБЫ

Столбов однообразных придорожных

фарфоровые бубенцы и шесть
гудящих струн.
                  Скользит за вестью весть
— шум голосов бесчисленных, тревожных
и жалобных, скользит из края в край.

И ты — на бледной полосе дороги,

ты, странник загорелый, босоногий,
замедли шаг и с ветром замирай,
внимая проплывающему пенью.

Гудит, гудит уныние равнин,

и каждый столб ложится длинной тенью,
    и путь далек, и ты один…

11. 5. 20.

«Когда, мечтательно склонившись у дверей…»

Когда, мечтательно склонившись у дверей,

ночь придает очарованье
печалям жизненным, я чувствую острей
свое ненужное призванье.

Ненужное тебе, рабыня губ моих,

и от тебя его я скрою,
и скрою от друзей, нечистых и пустых,
полузавистливых порою.

Деревья вешние в мерцающих венцах,

улыбка нищего, тень дыма,
тень думы — вижу все; в природе и в сердцах
мне ясно то, что вам незримо.

От счастья плачет ночь, и вся земля в цвету…

Благоговею, вспоминаю,
творю — и этот свет на вашу слепоту
я никогда не променяю!

Кембридж, 12. 5. 20.

«В неволе я, в неволе я, в неволе…»

В неволе я, в неволе я, в неволе!

На пыльном подоконнике моем
следы локтей. Передо мною дом
туманится. От несравненной боли
я изнемог… Над крышей, на спине
готического голого уродца,
как белый голубь, дремлет месяц… Мне
так грустно, мне так грустно… С кем бороться
— не знаю, Боже. И кому помочь
— не знаю тоже… Льется, льется ночь
(о, как ты, ласковая, одинока!);
два голоса несутся издалека;
туман луны стекает по стенам;
влюбленных двое обнялись в тумане…
Да, о таких рассказывают нам
шарманки выцветших воспоминаний
и шелестящие сердца старинных книг.
Влюбленные. В мой переулок узкий
они вошли. Мне кажется на миг,
что тихо говорят они по-русски.

Кембридж, 31. 5. 20.