Стихи и статьи о Нике

А ведь она, как и все мы (за редким исключением) просто всю жизнь искала путь — к свету, к людям, свой путь в жизни. Не будем задаваться вопросом: "Кто виноват?" Кем она была: литературным явлением? Яркой личностью? Или просто "незаконной кометой", как называли ее журналисты. Яркой дерзкой звездочкой, незвано ворвавшейся в наш мир. Вот только осветить и согреть нашу холодную и зачастую злую действительность своей поэзией она так и не сумела. А значит, не сумела и выполнить свое предназначение Поэта. А может, просто не успела: хрупкая ранимая душа натолкнулась на стальные иглы людского равнодушия и злобы. Но ведь, послушайте:

Ничто не сходит с рук.
Ни ломкий, жесткий звук —
ведь ложь опасна эхом.
Ни жажда до деньги,
ни быстрые шаги,
чреватые успехом.
Ничто не сходит с рук.
Ни позабытый друг,
с которым неудобно,
ни кроха муравей,
подошвою твоей
раздавленный беззлобно.
Таков порочный круг.
Ничто не сходит с рук.
Но даже если сходит —
ничто не задарма,
и человек с ума
сам незаметно сходит.

P.S. А может я и не имела права писать все это. Да и правда ли то, что пишут в газетах и на интернет-форумах? Может ни слова правды.

Кто я? Человек абсолютно не знавший Нику при жизни. Человек, заинтересовавшийся ее судьбой только после трагической гибели. Имею ли право? Наивно думаю, что будь я рядом с Никой в те страшные часы депрессии (а я на собственном опыте знаю, что это такое), когда рядом никого, а из груди рвется беззвучный крик о помощи, когда болит душа, когда просто хочется "тепла, рук и глаз". Когда хочется стать маленькой-маленькой, сжаться в комок, превратится в клопика и спрятаться под плинтус — ведь, по правде говоря, хочется, чтобы тебя — клопика достали из под плинтуса, нежно так погладили, прошептали: бедненькая моя, кто обидел мою девочку? И от этих слов сперва потекли слезы, а потом захотелось жить. Думала, наивная, что будь я рядом, все бы было иначе. Прости, Ника.

Всем, кто знал Нику! Прошу, откликнитесь! Не знаю, может это сумасшедшая идея, но я хочу написать о ней книгу. Не реферат на основе газетных публикаций, не сопливые рассуждения, граничащие с морализаторством, а именно книгу. Сможет это исполнение долга, может расплата за глупую детскую зависть, но мысль эта не отпускает меня уже полгода.

Мой адрес: ximo@pochtamt.ru

Наталья Уварова

Жизнь моя — черновик

Ее первую (и, скорее всего, единственную) книжку смели с прилавков в два счета.

Тираж 30 тысяч, что по нынешним временам для поэзии — просто фантастика, национальный бестселлер. К моменту ее публикации — конец 1984-го — Ника Георгиевна Турбина была известной советской поэтессой.

Ей шел десятый год, и по меньшей мере уже года два-три о ней трубили газеты, ее показывали по ТВ

Кажется, живьем я видел ее всего один раз. Но этот раз запомнил хорошо. Я работал тогда в детской редакции Всесоюзного радио, потому и оказался в Доме кино, где устроили пресс-конференцию по поводу некой, связанной с поддержкой юных талантов, акции. Ника сидела неподалеку. Если б ее не представили, не узнал бы. От большеглазой чудо-девочки с прической «а-ля Мирей Матье» мало что осталось. Нет, она была красива и даже весьма, но какой-то потрепанной, неухоженной красотой. Осунувшаяся, черные круги под глазами, надменный взгляд. В грязно-джинсовом костюме, с вульгарными блестками по вороту. И, как мне показалось, в тот день она мучилась похмельем. А может, не вполне здорова? Или противна была ей вся эта тусовка: мальчики со скрипочками, девочки — белый верх, черный низ, чиновницы с халами на голове, ленивые и нелюбопытные журналюги…

Насколько позволяли приличия, я глазел на нее во время обмена ненужных вопросов на пустопорожние ответы. Кажется, Нику («Аплодисменты, друзья!») тоже заставили что-то рассказывать. И она говорила — путаные, необязательные слова. И было видно, что больше всего на свете ей хочется удрать на крылечко, затянуться сигареткой, глотнуть пивка. Что, кажется, она и сделала, улучив момент.

И я не стал подходить к ней, совать под нос микрофон, просить «почитать стихи для наших радиослушателей». Даже знакомиться не стал. Хотя очень хотел. Ведь это была уже другая Ника.

Ее первую (и, скорее всего, единственную) книжку смели с прилавков в два счета. Тираж 30 тысяч, что по нынешним временам для поэзии — просто фантастика, национальный бестселлер. К моменту ее публикации — конец 1984-го — Ника Георгиевна Турбина была известной советской поэтессой. Ей шел десятый год, и по меньшей мере уже года два-три о ней трубили газеты, ее показывали по ТВ, она читала на литературных вечерах наравне с мэтрами. Тоненький, 62-страничный сборник, из которого восемь занимало предисловие Евгения Евтушенко, назывался «Черновик».