Стихи-Я Пушкина (СИ)

А теперь конкретно, есть ли там, в конце Передачи что-нибудь еще обоюдоостро обольстительное, кроме стихии, напрашивающейся и нарывающейся на неприятности по своей собственной неразборчивости, на чем лучше сегодня драться:

– На пистолетах, или надо было лучше А. С. Пушкину выбрать шпагу. – Ибо ее звон, как звон бокалов:

– Еще с самого детства ласкал нам слух борьбой Трех Мушкетеров против всего остального, зазнавшегося в своих неприятностях мироздания.

Идет боевик про немецкую подводную лодку, которую захватили англичане или американцы вместе с Энигмой по специальному заданию, называется:

– Ю-571 – Франция – США, 2000 г. – Готовятся запустить последнюю торпеду по немецкому миноносцу, бомбящему их на 25-ти метровой глубине глубинными бомбами. Сейчас глубина уже 200 метров.

Смысл? В том же, что сейчас я готовлюсь морально к последнему – авось – бою с концом передачи по РС под названием:

– Пушкин.

Пуск записи.

Борис Парамонов:

– Поэт не волен в своем творчестве.

Но! Да, поэт, может и не волен в своем творчестве, но он принимает Стихию не для того, чтобы слиться с ней, а именно:

– Как союз Моцарта и Сальери, – побеждающая поэта стихия Сальери превращается в бессмертный Реквием Моцарта.

Иван Толстой:

– Поэт приемлет власть Стихии со страстной благодарностью, даже с благоговением, чтобы – этеньшен:

– Её славить! – Но это Славить, такое же, как сейчас американские матросы, опустившиеся на 200 метров вместе с захваченной Энигмой хвалят самих немцев не только за то, что проиграли им Энигму, позволившую на два раньше выиграть Вторую Мировую Войну, но и, как сказал один из них, когда лодка трещала всеми своими швами, но даже на этих 200-х метрах не пропускала воду:

– Да, немцы умеют строить подлодки!

Теперь пошел текст про откуда-то взявшуюся Степь вместо:

– Подъемлет лист и пыль несет, про тоже несуществующего в конечном тексте:

– Угрюмого орла, – ибо написано черным по белому:

– Тяжел и страшен. – Но это, так сказать:

– Обидно мне, досадно – ну, хрен с ним. – Хотя тут же идет:

– Петь гнилой, – как будто специально подбирается не:

– Совсем то, – ибо есть:

– На чахлый пень.

Иван Толстой:

– Гордится стихией может только тот, кто ощущает в себе беззаконность стихийной воли. Морали пусть следует толпа.

Здесь вообще наводится тень на плетень, ибо толпа и не следует никогда морали. Даже если ей предлагают эту мораль в виде Долбицы:

– Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме! – Хотя предложено хитро, чтобы можно было гордиться:

– Победа за нами, – но будет только в Будущем, которого, в принципе, никогда вообще не бывает. – По крайней мере, в уроках Чистописания.

Вот честно, знал, что что-то будет хоть Прохиндиаду пиши! С такими мыслями Иван Толстой и Борис Парамонов никогда не смогут попасть в тот немецкий миноносец, который шел сейчас в фильме Ю-571 на всплывшую в последний раз подводную лодку с американскими лазутчиками за Энигмой.

И вот резюме, которое делают авторы передачи почти хором и как на заказ – для кого только:

– Человек не в силах совладать со стихией, действующей в нем, – следует добавить, как разбойник на большой дороге.

Это явная ошибка, ибо вот в этом кино немцы, скорее всего, и хотели разобрать на части весь мир, предполагая его безрукую ничтожность по сравнению с их Аненербе, ну, будут ложиться живыми под танки, ну пойдут с палками и скалками в атаку – не пойдут, так погонят – бесполезно, пред их стихией Наследия Предков – эта хренопасия никак не устроит, – но!

Нашелся и на Стихию Алан Тьюринг – и привет:

– Даже организованная немцами стихия рухнула.

Утверждается, что по Пушкину, человек должен отрицать эволюцию и нравственное совершенствование, ну, если он такой гений, что решился впустить в себя стихию. – А!

А к каком нравственному совершенствованию призывал Иисус Христос? Разве к этому, нужно следовать прогрессу, как-то:

– А давайте-ка, друзья мои хорошие, сдадим всех своих коров и лошадей в колхоз на благо равенства очень любящего себя общества, – и, некоторые у Шолохова, действительно, переживали, что все хотят съесть Кука, и что главное:

– Именно его собственного, – в виде пары быкофф. – Оказалось теперь опять и снова, что это была, да, мораль, но, к сожалению, опять:

– Липовая.

О каком нравственном совершенствовании говорил Иисус Христос? А за ним и Апостол Павел, – а именно, чтобы быть моральными и не грешить надо быть, почитать, точнее, себя:

– М-ё-р-т-в-ы-м-и. – И, вообще, говорится в Евангелии, всё, чего бы человек ни захотел достичь морального, будет иметь смысл только, если это дело высокой морали будет делаться:

– Вместе с Богом! – Иначе будет то, к чему и призывают сейчас – пусть не часто – в России:

– Наша мораль ничем не отличалась – в 17-м годе – от христианской, – но вот только без бога, ибо все церкви нарочно разрушили.

Вывод:

– Та мораль, о которой толкуют сейчас И. Толстой и Б. Парамонов – это или чистая умозрительная ошибка, или липа, и хорошо, если не заведомо продуманная.

Нелепо быть против враждебности к культуре, ибо: