Стихи. Мелодии. Поэмы

В Середину осеннюю ночью
Путник в дверь постучался ко мне.
Он промолвил, на тучи рукой указав:
«Как свиреп Дух морской!
Это доброе знаменье или худое —
                                неведомо нам,
Только радуга с неба упала, из моря
                                воды напилась
И на север ушла;
Только красные тучи, сжимая осеннее
                                солнце,
Устремились на юг.
Значит, скоро тайфун!
Приготовьтесь к нему, господин!»

Человек досказать не успел этих слов,
Вижу — дом цепенеет,
Слышу — листья зловеще шуршат.
В небе птицы тревожно галдят,
Как безумные, в разные стороны звери
                                        бегут.
Вдруг… взметнулся табун лошадей
И помчался быстрей и быстрей,
И вдогонку за ним
Шесть могучих орлов понеслись.
Тут ударил по дамбе неистовый шквал,
В каждой щелке и в каждой норе—
Ветра свист!..

Вышел из дому, сел
И, свой длинный халат подобрав,
Изменился, наверно, в лице.
Человек же сказал:
«Нет еще…
Настоящий тайфун не пришел, этот
                             ветер — предвестник его».

А потом —
Ветер дверь распахнул, ставни с окон
                             сорвал,
Черепицу разбил, все жилище растряс…
Катит множество каменных глыб по земле,
Гнет, затем вырывает с корнями деревьев
                             стволы,
Хочет выплеснуть воду из устья реки
И земную, мне кажется, ось расшатал!
Может быть, повелитель ветров —
                             всемогущий Бин И
В этот час во владенья Ян Хоу проник,
                             повелителя вод,
Чтоб расправиться с ним?

Высоки — в целых тысячу чи —
                             поднимаются к небу валы,
Устремляются воды в просторы
                             бескрайних долин.
Ветер грязь и песок захватил в свой
                             огромный кулак
И бросает, бросает их яростно,
Рушит стены утесов и скал!

Десять тысяч коней ветер вихрем несет,
И не менее тысячи вслед им летит
                             колесниц!
Леопарды и тигры от ужаса смолкли,
Уплыли в глубины киты…

То ль не бой при Цзюйлу,
Что всю землю потряс?
То ль не сеча Куньминская,
Обратившая в прах много тысяч людей?
…Я от страха дрожал.
Дыбом волосы встали на моей голове,
И дыхание сперло, и ноги свело.
Ночью, сжавшись на ложе в комок,
Девять раз просыпался и менял
                           положенье свое.
Днем три раза молил черепаху
                           предвестие доброе дать…

Через день и два дня утром стих ураган…

…Старики приходили, выражая сочувствие
                           мне.
Приказал я вина принести, чтобы
                           должное слугам воздать.
Страх прошел, и теперь лишь о том
                           наша речь,
Как деревьям и травам в беде их помочь,
Как поправить стропила и балки на доме
                           моем,
Как на крышу опять уложить
                           тростниковый настил, чтоб она не текла,
Как построить разрушенный ветром
                           участок ограды-стены.

Тихо-тихо кругом.
Не шелохнутся горы, леса.
Ни волны на просторе морском.
Встряска кончилась.
Гром отшумел.
По небесному своду, зелена-голуба,
Одинокая, светлая-светлая, проплывает
                            луна…

Тут невольно вздохнул я, как будто
                            очнувшись от сна,
И не понял никто, почему я вздохнул.

О, увы и увы!
Что мало по размеру, а что велико —
Мы привыкли судить из сравнения форм,
Радость что вызывает и что вызывает
                            печаль —
Мы привыкли решать в столкновеньях
                            сторон бытия.
Что ж касается ветра —
Как измерить нам силу его?
Дуя тысячу раз,
Он свою проявляет по-разному мощь!
Ветер для муравья:
Нам достаточно только подуть —
                            и повергнем его.
Ветер для комаров:
Мы рукою махнем — разлетятся они кто
                            куда.
Эти ветры не могут природу саму
                            сотрясать,
Но иным существам — комарам,
                            муравьям —
Эти ветры страшны.

А с другой стороны:
Гриф ударил крылом по воде —
И взлетел на три тысячи ли,
И потом со своей высоты
Он глядит на тайфун, в чистом небе
                             паря,
И, наверное, смотрит, как я, недостойный,
                             дрожу…

Разумеется, он, как и я, понимает,
Что тайфун — это ветра большое
                            дыханье — не вздох.
Но опять-таки спорно: огромно иль только
                            ничтожно оно?
Ибо зренье и слух не объемлют всего,
А в природе — увы — все изменно вокруг.
Десять тысяч существ лишь поднимутся
                             к жизни — и снова развеются в прах,
Блеском лишь мимолетно ослепляя наш
                             взор
И лишь отзвуком жизни до нас доносясь.

Вот заметите в небе
Вдруг вспыхнувший молнии луч
И скажите тогда: это правда иль ложь —
Представленье мое о причинах,
                             вселяющих страх.
Жаль, что сам, поздно сам я об этом
                             узнал!