Стихи о войне: 1941–1945 и войны новые

у нас каждая ночь без сна.

Кто кого? Я не знаю.

Перемирие есть всегда:

между войной и войною,

баба рожает дитя.

Я не спорю, и дети встанут

под пули да под ружьё.

С вашими ль, нашими стягами?

Но Мы их родим всё равно.

Я откуда? Не спрашивай больше,

хочешь убить — убивай,

нет ничего жизни горше:

очень уж хочется в рай!

Время-триптих

Время слагает легенды,

время — это триптих.

И никто никогда не узнает

кому какой стих.

Ты сегодня счастливый —

у тебя на носу Новый год

и «1 Мая» красивый,

и поезд зовёт вперёд.

Но приходят какие-то люди

и говорят: «Война!»

Там где-то война, и тем детям

не до здорового сна.

— Война, не война, я знаю, —

ты отмахнулся от них, —

Вот зарплату свою считаю,

не деньги это, а смех.

Люди, смешные люди,

не раздражайте меня,

на работу иду! Я знаю,

что там где-то идёт война.

Мимо война прокатилась,

мимо и люди прошли.

Я в него не влюбилась.

Время выдохнуло: «Хорошо!»

Сургуч на наши души

Мы за дело брались смело

и рубили сгоряча,

мы на дело шли и пели:

— Мало, мало сургуча! —

как лукавыми руками

мы печати ставили,

ничего не забывая,

на тот свет отправили:

господа и господина,

человека серого,

мать, жену, своего сына,

пешехода смелого.

Ничего не говоря:

— Мало, мало сургуча! —

думочку ковали,

но о том не знали,

что «омега» и «альфа» вздыхают,

сургучом небеса пытают:

— Печать на Землю, печать на Луну,

печать на Вселенную да не одну!

Печать за печатью … плачет природа.

«Альфа» с «омегой» гуляя по броду:

— И зачем же ты с вечной душой

заглянула в «рай» наш земной?

— Родилась, — я вздохнула.

— Печать на тебе, ты дура,

пей свой чай и смотри,

как капают сургучи

на Вселенные и на планеты,

да пиши свои рифмы про это!

Дети войны

Ребёнок войны, не знающий мира,

плачет по нём рапира.

Сам ребёнок с рожденья не плакал,

а как подрос, так не жалко

стало ему умирающих лиц.

— Победу даёшь! — кричит.

Ребёнок войны, он знает,

что в мире всё сложно

и что умрёт он возможно,

но род его должен выжить

и победить. Бесстыжий

смеётся кто-то на небе:

— Твой род — просто небыль,

и небыль — род твоего врага

(и так протяжно) ха-ха!

Но ребёнку войны недосуг

глаза пялить в небо,

ребёнок войны привык

думать только о хлебе.

Но он хлеб

и у матери не попросит:

знает, если есть хлеб,

мать отломит ему. Не бросит.

Ребёнок войны

не хотел потерять отца, но теряет.

И у врага ребёнок войны

своего отца почти не узнает,

и так же хлеба не просит,

а лишь про победу спросит

у своей почерневшей матери,

та заплачет. Тратили

друг на друга снаряды враги:

— Беги, ребёнок войны, беги!

И ребёнок войны наконец-то заплачет:

бежать то некуда, значит,

Родина — это ловушка.

— Игрушки взрослых, игрушки! —

хохочет кто-то на небе.

Ребёнок шепчет: «Я небыль.»

В небе самолёты — это крылья наших детей

Дети ложились рядами,

детей складывали в ряды.

— Да кто о них будет помнить,

кому они на фиг нужны? —

вечность, громкая вечность

хохотала где-то вдали.

Детей складывали рядами —

земле они точно нужны.

И мы заведомо знали:

рожая, смертей уже жди.

Года за годами катились.

Дети гибли всегда.

Как-то так получилось:

о них лишь помнит вода.

Вода ведь всё перемелет,

вода, она всё перетрёт

посчитает потери,

миллиард-другой унесёт!

«Коие в коих веках,

не рожали бы вы детей,

дети павшие — это веки

их родных матерей!»

Но не слушали мы тех криков,

а рожали детей назло.

Глянь-ка в небо. Это не «МиГи»,

а сыновей крыло!

Если наша Русь тебя пугает

Даже если тебя пугает эта тёмная Русь.

Неважно! Есть сильная сила, я за неё держусь,

я за неё цепляюсь и шепчу: «Отомстим

за матерей, за убогих, за детей отстоим!»

Конечно, тебя пугает наша мрачная Русь.

Но есть неведома сила, я за неё берусь:

порубаю в капусту, пущу на ветер и дым,

твержу: «Мы ни пяди, ни пяди не отдадим!»

На грани, на грани терпения и сама несчастная Русь.

Но окидывая просторы: «Я тобой, мать, горжусь!»

Уходили воины света

Стоит ли воину Света

разговаривать с воином Тьмы?

Говорю, говорю. Нет ответа.

Да пропадом пропади!

Пропадала я и пропала.

Не пытайтесь меня искать.

Много ль прошло или мало,

но вот я пришла опять.

И снова я воин Света,

ищущий воинов Тьмы.

Говорю, говорю. Нет ответа.

Да пропадом пропади!

Пропадом пропадаю,

никто не ищет меня.

Стих за стихом слагаю,

как будто душа ушла.

Радушные стрелы амура

колют суровую бровь.

Кипела злость, закипела

на уже новых врагов!

Если б не было воинов света,

не было б воинов тьмы,

просто хозяином где-то

ходил б господин Пурги.

И не думая, что он варвар,

его ласково звали бы Зверь

и не было б крови напрасной:

что ни сдыхала б — то тварь!

Эх, не было б воинов Света,

любили бы воинов Тьмы:

и рождались б на свете

лишь господа Пурги!

Быть воином — тяжкое бремя,

тебе каждый плюнет в лицо:

«Это дурное дело —

слыть на живца ловцом!»

Да пущай стоят ваши церкви!

Во дворцах пусть элита гудит.

Не первая я, не последняя,

кому «Уходя уходи!»

скажут, поклон отвесят,

скажут, камнём побьют.

Кого-то с толпы повесят.

Да что же я делаю тут?

Какая радость жить

Какое счастье жить на свете,

какая радость — песни петь!

Нет, не плясали наши дети,

им очень тягостно терпеть

все эти пушки и снаряды

да золотые ордена:

с боёв вернувшихся — награды.