Стихи остаются в строю

В двухсветных залах Русского музея
Я с необычной жадностью глядел
На воплощенье красок Зюдерзее,
На паруса испанских каравелл.

Здесь оживали книги Стивенсона,
И ветер путал снасти бригантин,
Звала к себе неведомая зона…
Кто не прошел сквозь этот карантин?

С утра на взморье убежав из класса,
Мы по волне веслом чертили след,
А рулевой стоял на дне баркаса,
Сжимая самодельный пистолет.

Так возникало смутное начало
Далекого и трудного пути;
Да, нас изрядно море покачало,
Но научило плавать и грести.

В нас был наивной гордости излишек,
И за поход на яхте в Петергоф
Во всем сословье уличных мальчишек
Лишь мы носили титул моряков.

И те, кто вместе с нами полюбили
Свирепых ураганов голоса,
Дорогу в лавку меряли на мили
И из простынь кроили паруса.

Тогда еще мы многого не знали,
Не верили, разглядывая мир,
Что будет день — и в судовом журнале
О нас напишет скупо командир.

Все будет вечным — верность и отвага,
И мы, раскрыв походную тетрадь,
Взойдем на бак перед подъемом флага,
Чтоб жизнь по-настоящему начать.

1940

«Не всегда и вполне безупречно…»

Не всегда и вполне безупречно
Я общался с своей судьбой,
Ошибался порой, но вечно
Оставался самим собой.

На дороге моей вставала
Заслонявшая свет тоска,
Я ее миновал, как скалы
Незнакомого материка.

Но покоя мне не довольно
(Знаю цену таким вещам),
Ненавижу самодовольных
Обывателей и мещан.

Я видал и Неву и Припять,
Дружбу видел, только, прости,
Дружба — это не вместе выпить, —
Это вместе на смерть пойти.

Старый корабль

Проржавев от рубки до заклепок,
Он свое отплавал и одрях…
Снег лежит на палубе, как хлопок,
Ночь стоит на мертвых якорях…

Этот крейсер, ветхий и невзрачный,
Он давал четырнадцать узлов,
Но теперь от времени прозрачны
Стенки износившихся котлов.

В кочегарке бродит без опаски
Старая откормленная мышь,
По отбитой многослойной краске
Возраст корабля определишь.

Борт шершав от пластырей и вмятин,
Тряпки сохнут в путанице рей,
Он угрюм и даже неопрятен —
Старый предок наших кораблей.

А из порта движется эскадра,
И смеется флагман, говоря:
— Я на нем служил три года в кадрах,
Этот крейсер знают все моря!

Он когда-то был последним словом
Кораблестроительных наук.
Много лет он нам казался новым, —
Старость замечаем мы не вдруг!..

И мечталось флагману в походе,
Что когда-нибудь изобретут
Новый флаг в международном своде:
«Отставному крейсеру — салют!»

1940

Январь сорокового года