Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

О, Квазимодо, крик печали,
Собор, вечерний разговор,
Над ним сегодня раскачали
Не медный колокол — топор.

Ему готовят Эсмеральду,

Ему погибнуть суждено,
Он прост, как негр, как эсперанто,
Он прыгнет вечером в окно.

Он никому вокруг не нужен,

Он пуст, как в полночь Нотр-Дам,
Как лейтенант в «Прощай, оружье»,
Как Амстердам и Роттердам,

Когда кровавый герцог Альба

Те города опустошил
И на тюльпаны и на мальвы
Запрет голландцам наложил.

А Квазимодо, Квазимодо

Идет, минуя этажи.
Молчат готические своды,
Горят цветные витражи.

А на ветру сидят химеры,

Химерам виден далеко
Весь город Франса и Мольера,
Люмьера, Виктора Гюго.

И, посмотрев в окно на кучи

Зевак, собак, на голь и знать,
Гюго откладывает ручку,
Зевает и ложится спать.

«То ли страсти поутихли…»

То ли страсти поутихли,
То ли не было страстей,
Потерялись в этом вихре
И пропали без вестей
Люди первых повестей.

На Песчаной — все песчанно,

Лето, рвы, газопровод,
Белла с белыми плечами[11],
Пятьдесят девятый год,
Белле челочка идет.

Вижу четко и нечетко —

Дотянись — рукой подать:
Лето, рвы и этой челки
Красно-рыжей благодать.

Над Москвой-рекой ходили,

Вечер ясно догорал,
Продавали холодильник,
Улетали за Урал.

«Разговор о чебуреках поведем…»

Разговор о чебуреках поведем,
Посидим на табуретах, попоем
О лесах, полях, долинах, о тебе,
О сверкающих павлинах на воде.

Ах, красавица, красавица моя.

Расквитаемся, уеду в Перу я,
В Перу, Перу буду пить и пировать,
Пароходы буду в море провожать.

По широкой Амазонке поплыву

И красивого бизона подстрелю.
Из бизона я сошью себе штаны,
Мне штаны для путешествия нужны.

Вижу я — горят Стожары, Южный Крест

Над снегами Кильманджаро и окрест.
И река течет с названьем Лимпопо,
И татарин из Казани ест апорт.

Засыпает, ему снится Чингиз-хан,

Ю. Ильенко[12] и Толстого Льва роман,
И Толстого Алексея кинофильм,
Ахмадулина, Княжинский[13], Павел Финн[14].

Бывают крылья у художников

Бывают крылья у художников,
Портных и железнодорожников,
Но лишь художники открыли,
Как прорастают эти крылья.

А прорастают они так,

Из ничего, из ниоткуда.
Нет объяснения у чуда,
И я на это не мастак.

ТРИ ПОСВЯЩЕНИЯ ПУШКИНУ

1

Люблю державинские оды,
Сквозь трудный стих
Блеснет строка,
Как дева юная легка,
Полна отваги и свободы.

Как блеск звезды,

Как дым костра,
Вошла ты в русский стих беспечно,
Шутя, играя и навечно,
О легкость, мудрости сестра.

2