Читаем Стихи разных лет полностью

Но прежде всего - инвалид, что всех инвалют банальнее.

И в этот победный год я счастлив одним скорее: что выжил среди невзгод, как выиграл в лотерее.

22.08.95

1996 год

КАЩЕЙ

И что трясусь я, как Кащей, в библиофильском постоянстве?

Ведь книга - вещь среди вещей,

"кирпичик" в мировом пространстве.

Неповторимость столь мала.

Она - тиражна и серийна.

Зачем же во главу угла её все ставлю я стабильно?

Пей по утрам интестопан.

Оставь колеблемый треножник.

Дочь по моим пошла стопам: она и критик, и художник.

Вот почему я не грущу.

Не прячусь за авторитеты.

Для дочери уже ищу я всяческие раритеты.

И если побранит жена за бесконечные растраты, оправдываюсь: "Чья вина, что снова не дают зарплаты?"

Не просто вещь среди вещей, мне книга - как корабль для странствий; и вновь трясусь я, как Кащей, в библиофильском постоянстве!

ПОБРАТИМЫ

"Гром" и "морг" - слова-побратимы и рифмуются наоборот.

"Грот" и "торг" вполне обратимы, только сходства наплакал кот.

"Рис" и "сир" - такое же сходство приоткрою и укрощу.

"Рим" и "мир" - сияет сиротство.

"Ром" и "мор" - беды не прощу.

Забывается слова подкладка.

Жизнь изнашивается как ткань.

А когда нам бывает несладко, говорим мы: "набат" и "табань".

Эй, приятель, прости заморочку!

Так же двигай по жизни плечом; и, держась за ушную мочку, памятуй, говоришь о чем.

23.04.96

1997 год

БРОДЯЧИЙ СОНЕТ

Я себя не люблю: прожил жизнь понарошку - всем подай, принеси, и убраться изволь.

А талантов-то было - как фигурок в матрешке.

Почему же под старость - чудовищный ноль?

Ночь меня допекла - пробирайся сторожко.

Разгулялись братки, перекатная голь.

Лист опавший лежит, словно смятая трешка, обещая напрасно дармовой алкоголь.

Я отвешу поклон полуночной природе.

Я спасибо скажу шаловливой листве.

Пусть я репу не рыл на родном огороде и граблями не ерзал по старой ботве, я давно растворен в равнодушном народе, словно сахар - в воде, как плотвичка - в Неве.

6.10.97

ЭПИГРАММА

В стихах Сержантова одно я вижу благо - ведь жопу подтереть всегда нужна бумага.

А то, что напечатаны стишата, бумага в том ничуть не виновата.

16.11.97

РОМАНИЧЕСКОЕ

Роман, романчик, несмышленыш, мой первенец, любимец мой, ты как зареванный звереныш со сфинксовою головой.

Ты ушки истово топыришь, ты бодро носиком сопишь.

Ты ничего уже не стыришь, но и обиды не простишь.

Вобрав в себя мои полвека и чтенье нескольких веков,

Ты, между прочим, не калека, а многих сплав черновиков.

Когда, кому, упавши в руку, как вовремя созревший плод, избавишь, может быть, от скуки, а то вдруг и - наоборот.

Я до сих пор и сам не знаю, какой чертенок подтолкнул родить тебя...Что ж, хата с краю!

Кричите, други, караул!

16.12.97

1998 год

ИЗ МАЛЕЕВСКОЙ ТЕТРАДИ

ВИСЯЧИЙ МОСТИК

Жизнь начиналась, вроде, просто...

Но вот покинут отчий дом, и мы по подвесному мосту, качаясь в пустоте, идем.

Гуляют под ногами планки, почти разбитые в щепу.

Жизнь показала нам с изнанки пугающую высоту.

Спасибо, подвесной висячий малеевский разбитый мост, где раскорячено, незряче мы шли, не поднимаясь в рост,

За наставленье-испытанье, мол, крепче за руки держись, за тонкое напоминанье, какая трепетная жизнь!

27.07.98

СОЛНЕЧНЫЕ СКУЛЬПТУРЫ

Как дебелы и как крепки солнце пьют со всех сторон эти гипсовые слепки разметавшихся матрон.

Уцелев в бессонной рубке, ведь с Прокрустом не шути, бабьи жалкие обрубки так мечтают расцвести,

чтобы новой красотою, летний проведя ремонт, вновь произвести собою сопряжение времен.

Не сменяю на коврижки, наблюдая дотемна: руки, плечи и лодыжки привлекательны весьма.

И помаргивая скупо, разливая злато-морс, солнце как заправский скульптор лепит ноги, лепит торс.

27.07.98

ЖИЗНИ РАДУЖНЫЙ ПУЗЫРЬ

Безмятежная погода.

Солнце светит. Нет дождя.

Водка есть чуть-чуть для взвода, но немного погодя.

Вновь ты чем-то недоволен, вновь подумал, обормот:

"Супчик, вишь ты, пересолен, пересахарен компот.

Отвратительны газеты, книги, видеокино".

Что ты хочешь? Где ты? С кем ты?

Не с природой заодно.

У тебя своя природа, свой замес и свой завод, и в любое время года вечно мучишься, урод.

Недоволен ты, по сути лишь собой и потому, други, вы не обессудьте, быть позвольте одному.

Хоть в каморке, хоть в кладовке, хоть за шторкой на печи.

Вот и все твои уловки.

Кирпичи - не горячи.

Горяча и буйна совесть, как в бутыли сжатый хмель.

Ты почувствовал, готовясь, что за тридевять земель окромя ядрена мата уготовлена тебе непосильная расплата за расхлябанность в судьбе, за смешки, за небреженье, за надежду; дескать, стыд совершит преображенье; пусть тебя оборонит от ночного приговора света алчущей душе и несмывного позора на последнем вираже.

Вот и все. А вы - погода.

Дескать, солнце, не дождит.

Что ж, в любое время года будет повод для обид.

Мой герой себя обидел тем, что эгоистом жил, наконец возненавидел то, что истово любил.

Молит он не о спасенье,

Божьей милостью храним, а о том, чтоб воскресенье не осталось днем одним.

Чтоб в недельной круговерти, одиночество ценя, он порой мечтал о смерти, самого себя виня.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мастера русского стихотворного перевода. Том 1
Мастера русского стихотворного перевода. Том 1

Настоящий сборник демонстрирует эволюцию русского стихотворного перевода на протяжении более чем двух столетий. Помимо шедевров русской переводной поэзии, сюда вошли также образцы переводного творчества, характерные для разных эпох, стилей и методов в истории русской литературы. В книгу включены переводы, принадлежащие наиболее значительным поэтам конца XVIII и всего XIX века. Большое место в сборнике занимают также поэты-переводчики новейшего времени. Примечания к обеим книгам помещены во второй книге. Благодаря указателю авторов читатель имеет возможность сопоставить различные варианты переводов одного и того же стихотворения.

Александр Васильевич Дружинин , Александр Востоков , Александр Сергеевич Пушкин , Александр Федорович Воейков , Александр Христофорович Востоков , Николай Иванович Греков

Поэзия / Стихи и поэзия
Песни
Песни

В лирических произведениях лучших поэтов средневекового Прованса раскрыт внутренний мир человека эпохи, который оказался очень далеким от господствующей идеологии с ее определяющей ролью церкви и духом сословности. В произведениях этих, и прежде всего у Бернарта де Вентадорна и поэтов его круга, радостное восприятие окружающего мира, природное стремление человека к счастью, к незамысловатым радостям бытия оттесняют на задний план и религиозную догматику, и неодолимость сословных барьеров. Вступая в мир творчества Бернарта де Вентадорна, испытываешь чувство удивления перед этим человеком, умудрившимся в условиях церковного и феодального гнета сохранить свежесть и независимость взгляда на свое призвание поэта.Песни Бернарта де Вентадорна не только позволяют углубить наше понимание человека Средних веков, но и общего литературного процесса, в котором наиболее талантливые и самобытные трубадуры выступили, если позволено так выразиться, гарантами Возрождения.

Бернард де Вентадорн , Бернарт де Вентадорн

Поэзия / Европейская старинная литература / Стихи и поэзия / Древние книги