Стихийное бедствие

Тогда они покинули грот — сначала через водяной занавес водопада проскочила Анюта, затем — Галина Ивановна и, наконец, Джузеппе. Он двигался медленно, с трудом. Поврежденное колено отказывалось служить, ноги словно одеревенели и с трудом совершали движения, которые им следовало совершать.

Галина Ивановна торопливо отошла в сторону и принялась рыться в сумочке, переступая ногами от нетерпения. Что она там искала и с какой целью, так и осталось тайной, потому что от неловкого движения туфля соскользнула с ее правой ноги, и тут же водный поток унес ее вниз.

— Моя туфля, — завопила хохлушка и бросилась к краю обрыва, затянутого жидкой грязью. — Моя туфля! Я потеряла туфлю!

— Отойдите от обрыва! — прикрикнула на нее Анюта. — Хотите свалиться вниз?

— Как я спущусь к озеру? — Галина Ивановна страдальчески скривилась. — Я же и пары шагов не пройду!

Джузеппе молча покосился на нее, затем уселся на камни и снял с себя промокшую насквозь куртку. Перочинным ножом он отделил от нее рукав. От подола юбки Галины Ивановны оторвали две полоски, превратив рукав в своеобразный опорок, который хохлушка с усилием, но натянула на свою отекшую в тесных туфлях ногу.

— Ну как? — спросил деловито Джузеппе, пряча нож в карман. — По-моему, неплохо получилось? До озера доберетесь, а там что-нибудь придумаем.

Галина Ивановна, вместо ответа, пробурчала нечто маловразумительное, но, если судить по тону, это бормотание не слишком походило на благодарность. Она отошла в сторону, огляделась и скрылась за камнями.

— Осторожнее! — крикнула ей Анюта, но хохлушка даже не повернула головы в ее сторону. Эту женщину ничем нельзя было пронять, заботу о себе она принимала как должное, нисколько не думая о том, что Джузеппе из-за нее остался с голой рукой.

Анюта выразительно посмотрела на Джузеппе и пожала плечами. Тот махнул рукой и скорчил забавную гримасу. И девушка не выдержала и рассмеялась. Этот смех прозвучал так неожиданно и чужеродно, что даже эхо испугалось и увязло в клубах тумана, который поднимался из расселины, постепенно заволакивая ближние скалы и вход в их убежище. Из-за камней появилась Галина Ивановна. Она не шла, а, казалось, плыла по облакам, и лицо ее было значительно и серьезно. Анюта отметила для себя, что физиономия у хохлушки стала чище, а волосы не торчали в разные стороны. В отличие от нее Галина Ивановна не забывала об утреннем туалете. Но девушку гораздо больше волновали другие проблемы, чем собственная внешность.

Она посмотрела вниз.

— Интересно, что там, у озера? Надо бы узнать, что к чему, прежде чем совать нос на турбазу.

— Если мы сумеем вскарабкаться на те скалы, оттуда можно разглядеть Темирхоль, — сказал Джузеппе.

Но выбраться из расселины оказалось гораздо труднее, чем спуститься. Почва превратилась в жирную и скользкую грязь, напичканную острыми обломками камней. С огромным трудом, оступаясь, скользя и падая, они карабкались вверх, цепляясь за корни деревьев и колючие ветки кустарника. Вскоре их ноги покрылись новыми синяками, а руки — порезами и царапинами.

Многие деревья стояли со сломанными вершинами и оголенными корнями, а некоторые и вовсе были повержены на землю, а то и переломаны, как спички.

На месте оторванных сучьев виднелись глубокие белые раны, хорошо заметные на бурой коре, — буря отгуляла по полной программе.

Они миновали чадящий слабым дымком почерневший ствол дерева без вершины, которая валялась рядом.

— Молния, — кивнул в его сторону Джузеппе. — Хорошо, что мы спустились вниз. Здесь было раздолье для молний.

Он протянул руку и показал на триангуляционный пункт, чья пирамида возвышалась чуть левее и выше их. Его металлическое навершие скособочилось и сплавилось.

Наконец они выбрались наверх. Озеро внизу закрывала плотная облачная пелена.

— А вдруг там солдаты? — обеспокоенно спросила Анюта. — Или дезертиры? Там же очень удобно скрываться? Домики наверняка не пострадали?

— Кто его знает, — неопределенно ответил Джузеппе. — Плохо, что у нас нет оружия, и главное — негде его достать. У Кузьмича, думаю, кое-что имеется, но вряд ли он захочет поделиться. В такое смутное время каждый ствол и патрон на учете.

— Но что здесь держит Кузьмича? Разве у него нет семьи?

— Семья у него погибла в Карабахе. Лет десять или чуть больше назад. Он сам русский, а женат был на армянке. Всех вырезали в одночасье. Он был в командировке, вернулся на пепелище. С тех пор не расстается с оружием.

— Господи, — Анюта зябко поежилась, — горе-то какое. Кажется, я его понимаю. Видно, он теперь выпивает? — Выпивает, и крепко, но голову не теряет.