Стихотворения

Мы дохнем без хлеба, без дров и продуктов,
Мы гибнем в своих городах!
Оскаливши зубы и злобно захрюкав,
Нас топчет деревня во прах!
Картины и книги, дворцы и музеи
Для темного пахаря – вздор,
И наши затеи, и наши идеи
Он давит ногами, как сор!
Но мы передохнем, а ты – одичаешь,
Ты шерстью, как зверь, обрастешь,
По-волчьи завоешь, по-песьи залаешь,
На брюхе червем поползешь!
Рассыплются прахом Кремлевские башни
И рухнет Казанский собор,
Но ляжет за это на русские пашни
Всегдашний, всесветный позор.

9 июля 1922 Петербург

Слава работе

…так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

Пушкин

Телу больно, томит его холод,
Покрывает расчесами грязь,
А разруха свой гибельный молот
Вновь и вновь поднимает, смеясь.
Ни дровец, ни обеда, ни мыла,
Превратилось в лохмотья белье
И стучит напряженно-уныло
Ослабевшее сердце мое.
Но свежа голова, как бывало,
И застывшими пальцами я
Сделал выписок нынче немало
Со старинных страниц «жития».
И за мирной работой моею,
В даль прошедших веков уносясь,
Чистой радостью я пламенею,
Забывая и холод, и грязь!

<1922>

Петербург

(Главы из поэмы)

День и ночь в гранит прибрежный
Плещет волнами Нева,
Пред закатом свет свой нежный
Солнце льет на острова.
Всюду – памятники, арки,
Блещет бронза, мрамор, сталь,
Пароходы, лодки, барки
Бороздят речную даль.
Окна пышных магазинов
Разукрасили купцы,
К ним толпою, рты разинув,
Липнут дамы и глупцы.
С визгом мечутся моторы,
Стройно мчится ряд карет,
В час вечерний тешит взоры
Голубого газа свет.
В ярких залах ресторанов
Вплоть до самого утра
Слышен легкий звон стаканов,
Звуки песен, струн игра.
А по улицам столицы
В этот поздний час ночной
Ходят толпами блудницы,
Манят в бездну за собой.
И едва они с панели
Уплывут куда-то прочь,
Смотришь: выси посветлели,
Умереть готова ночь.
С первым проблеском рассвета
Город снова зашумит,
За каретою карета
Вновь меж улиц заскользит.
Зазвенят звонки трамвая,
Грязь забрызжет из-под шин,
И опять толпа, зевая,
Соберется у витрин.

<1922>

* * *

Чичерин растерян и Сталин печален,
Осталась от партии кучка развалин.
Стеклова убрали, Зиновьев похерен,
И Троцкий, мерзавец, молчит, лицемерен.
И Крупская смотрит, нахохлившись, чортом,
И заняты все комсомолки абортом.
И Ленин недвижно лежит в мавзолее,
И чувствует Рыков веревку на шее.

<1926>

Размышления у Инженерного Замка