Зашьют рты,откроются губы.Понравится голод,появится голос.Заговорят пушки —и запоют Музы!
Колокол
Снится, что я тону, колокол Рима,из ушей пузыри, качаю стеклянные сферы,плавают и поют музыкальные рыбы,тонок их слух, речь открывает рты,читаю по губам, что и Рим тонет,портики, ипподромы, театры, рынки, бассейны,площади как пьедесталы и на них дома,статуи, виллы, сады, библиотеки,кони, трубы, ораторы, списки проскрипций,тонет Капитолий, спрутами обвитый,тоги, провинции, водопровод и Тибр, —вот и темнеет мир, не звуковой, а подводный,я один тону, и что-то в ушах гудит.
У моря, у моря, где Рим
IНе слышим с лошади музы́к,пьянит её кумыс.Есть ход за Маятник, да вдругна труп не хватит дров.Я строг, костёр, и пышет Рим,а он уже без рам.У лошадей кружит метель,жгут светлый дух ряды,и море, севшее на мель,все ходит у воды.IIЯ вам пою, что, кружась, взошлабелая лампа дня,море свистит, а его взашейсолнечный гонит яд.IIIРисую: у моря стоит лошадейдве-три, сосна, щегол,это поёт с водопоя Рим,в туфельках, злой, румян.Это под звёздами Желтых Псовморе роится вспять,желтые звёзды его петелькак ожерелья толп.IVТы множествен, ты эросцвет и ум,где сеять ген, кого, убив, умыть.А я иду по ковылям, как Овн,а ты одет, как девушка, в венок.Я рад и редок, замахнул на Жизнь,а ты не рок, не друг, и дал жетон.Я честно вылил вниз в стакане кровь,ты чтиво туч. Скажу и про любовь:как сел щегол на лошадь, и — табун!как бьют яйцо Земли — в лицо, в набат!А я иду, как огнь и гонг времян,а ты идёшь, как девушка, — плашмя.
«В этой лодке нету, Аттис…»
В этой лодке нету, Аттис, на заплыв пучины морей,трескнул Рим, и вёсла в ступе, пифы золото унесли,плебса слезы не в новинку, и отстрел Сената хорош,форум полон демагогов, Капитолий в масках воров,гений хрипл, бескрыл и сомкнут, он всего лишь двоегуб,но и две губы смеются, из металла именем медь,нет уж светлых сковородок, тут уж гунны черных дыр,не в новинку! не в новинку! где Двурогий? и где Бабилон?будет цезарь с Миссолунги, и повешен вниз головой!