Стихотворения

Потянуло меня на балтийский прибой,

Ближе к хладному морю.

Я уже не владею своею судьбой

И с чужою не спорю.

Это бледное море, куда так влекло россиян,

Я его принимаю.

Я приехал туда, где шумит океан,

И под шум засыпаю.

1976

* * *

Сперва сирень, потом жасмин,

Потом – благоуханье лип,

И, перемешиваясь с ним,

Наваливается залив.

Здесь масса воздуха висит

Вверху, как легкое стекло.

Но если дождь заморосит,

Земля задышит тяжело.

Залив господствует везде,

Навязывая свой накат.

Деревья держит он в узде,

Захватывает весь закат.

Он на могучем сквозняке

Лежит пологим витражом.

И отражает все в себе,

И сам повсюду отражен.

1976

* * *

Я учился языку у нянек,

У молочниц, у зеленщика,

У купчихи, приносившей пряник

Из арбатского особнячка.

А теперь мне у кого учиться?

Не у нянек и зеленщика —

У тебя, моя ночная птица,

У тебя, бессонная тоска.

1976

Рассвет в Пярну

Светает поздно. К девяти.

И долог этот час светанья,

Где начинает свет расти

И намечаться очертанья.

Сначала исподволь, едва,

В предместье, в пригороде, где-то

Чуть отступает синева

От городского силуэта.

Потом деревья и дома

Все четче на темно-лиловом.

Оказывается – зима,

Пора бы снегу и сугробам.

Прохожие. Пробег машин.

На городских часах – десятый.

А в парке посреди вершин.

Ночь спит вороною лохматой.

Но, кажется, произошло

Высвечиванье перспективы.

Оказывается – светло.

Оказывается – мы живы.

1976?

* * *

И снова все светло и бренно —

Вода, и небо, и песок,

И хрупкая морская пена,

И отплывающий челнок.

Уж не волнуют опасенья.

Отпущен конь, опущен меч.

И на любовь и на спасенье

Я не решусь себя обречь.

Высокой волей обуянный,

Пройду таинственной межой

И постучусь, пришелец странный,

К себе домой, как в дом чужой.

1976?

Пярнуские элегии

Г<алине> М<едведевой>

I

Когда-нибудь и мы расскажем,

Как мы живем иным пейзажем,

Где море озаряет нас,

Где пишет на песке, как гений,

Волна следы своих волнений

И вдруг стирает, осердясь.

1976

II

Красота пустынной рощи

И ноябрьский слабый свет —

Ничего на свете проще

И мучительнее нет.

Так недвижны, углубленны

Среди этой немоты

Сосен грубые колонны,

Вязов нежные персты.

Но под ветром встрепенется

Нетекучая вода…

Скоро время распадется

На «сейчас» и «никогда».

1976

III

Круг любви распался вдруг.

День какой-то полупьяный.

У рябины окаянной

Покраснели кисти рук.

Не маши мне, не маши,

Окаянная рябина,

Мне на свете все едино,

Коль распался круг души.

1976

IV

И жалко всех и вся. И жалко

Закушенного полушалка,

Когда одна, вдоль дюн, бегом —

Душа – несчастная гречанка…

А перед ней взлетает чайка.

И больше никого кругом.

1977

V

Здесь великие сны не снятся.

А в ночном сознанье теснятся

Лица полузабытых людей —

Прежних ненавистей и любвей.

Но томителен сон про обманы,

Он болит, как старые раны,

От него проснуться нельзя.

А проснешься – еще больнее,

Словно слышал зов Лорелеи

И навек распалась стезя.

1977

VI

Деревья прянули от моря,

Как я хочу бежать от горя —

Хочу бежать, но не могу,

Ведь корни держат на бегу.

5 февраля 1977

VII

Когда замрут на зи́му.

Растения в садах,

То невообразимо,

Что превратишься в прах.

Ведь можно жить при снеге,

При холоде зимы.

Как голые побеги,

Лишь замираем мы.

И очень долго снится —

Не годы, а века —

Морозная ресница

И юная щека.

Декабрь 1976

VIII

Как эти дали хороши!

Залива снежная излука.

Какая холодность души

К тому, что не любовь и мука!

О, как я мог так низко пасть,

Чтобы забыть о милосердье!..

Какое равнодушье к смерти

И утомительная страсть!

1977

IX

Любить не умею,

Любить не желаю.

Я глохну, немею

И зренье теряю.

И жизнью своею

Уже не играю.

Любить не умею –

И я умираю.

22 мая 1977

X

Пройти вдоль нашего квартала,

Где из тяжелого металла

Излиты снежные кусты,

Как при рождественском гаданье.

Зачем печаль? Зачем страданье,

Когда так много красоты?

Но внешний мир – он так же хрупок,

Как мир души. И стоит лишь

Невольный совершить проступок:

Задел – и ветку оголишь.

1976?

XI

В Пярну легкие снега.

Так свободно и счастливо!

Ни одна еще нога

Не ступала вдоль залива.

Быстрый лыжник пробежит

Синей вспышкою мгновенной.

А у моря снег лежит

Свежим берегом вселенной.

Декабрь 1976

XII

Когда тайком колдует плоть,

Поэзия – служанка праха.

Не может стих перебороть

Тщеславья, зависти и страха.

Но чистой высоты ума

Достичь нам тоже невозможно.

И все тревожит. Все тревожно.

Дождь. Ветер. Запах моря. Тьма.

1976

XIII

Утраченное мне дороже,

Чем обретенное. Оно

Так безмятежно, так погоже,

Но прожитому не равно.

Хотел мне дать забвенье, Боже,

И дал мне чувство рубежа

Преодоленного. Но все же

Томится и болит душа.

13 июля 1977

XIV

Вдруг март на берегу залива.

Стал постепенно таять снег.

И то, что было несчастливо,

Приобрело иной разбег.

О этот месяц непогожий!

О эти сумрачные дни!

Я в ожидании… О Боже,

Спаси меня и сохрани…

1977

XV

Расположенье на листе

Печальной строчки стихотворной.

И слезы на твоем лице,

Как на иконе чудотворной.

И не умею передать

То, что со мною происходит:

Вдруг горний свет в меня нисходит,

Вдруг покидает благодать.

22 июля 1977

XVI

Чет или нечет?

Вьюга ночная.

Музыка лечит.

Шуберт. Восьмая.

Правда ль, нелепый

Маленький Шуберт,

Музыка – лекарь?

Музыка губит.