Стихотворения 1998-1999 гг.

Старушки-Яузы, в последнюю низину.

И сладко мне, что вот и я мину,

Как этот дождь, – пройду шумя и сгину.

Два слова

В звенящей пустоте, как капли,

Со стуком падают слова.

На озере две белых цапли,

А значит слова – тоже два.

Два странных слова из живого

Материала, из такой

Материи, в которой снова

И снова будет звук пустой

Рождаться. Будет стуком капель

Будить слепую тишину

И видом двух приблудных цапель

Располагать меня ко сну.

Рефлексирующий призыв

Эй, вы, суффиксы! Эй, гибенькие флексии!

Не могёт прожить поэтус без рефлексии –

Он и гнётся, он и мнётся, и ломается –

Над собою же самим же издевается!

Что и как писать – поэта дело личное –

Не страшит его реакция публичная.

Но когда его стихи другим не нравятся,

В нём рождается желание прославиться.

Ведь когда поэт овеян общей славою,

Кормит он легко других своей отравою.

Люди глупые всё схавают – как боровы –

Всё проглотят и ещё похвалят: «Здорово!»

Говорят: «Сейчас поэзия ненужная».

Говорящим это «нет!» мы скажем дружное:

Не какими-то абстрактными предметами, –

Наша Русь родная славится поэтами!

Так давайте же трудится с прилежанием!

Перестанем заниматься мы лежанием

И смотрением ТВ до одурения,

А возьмёмся сочинять стихотворения!

Лесистый путь

Ночной лесистый путь. Куда?

Туда, где есть еда и крыша,

Где сутки можно без труда

Прожить, упрёков не услыша.

«Ты спишь? Проснись. Иди встречай».

«Пришельцев?» – «Нет, и сам не знаю

Кого. Встречай, сажай пить чай.

А я вам ложкой помешаю.

Не пить, а сахар, вам в чаю…»

«Ой, кто это? Какие люди!

И как вы в хижину мою

Додумались? По грязи судя

На вашей обуви, вы шли

Довольно долго.» – «Путь лесистый

Лежал пред нами, и в дали

Синел лишь лес, бескрайний, чистый.»

«Но как вы знали… что за ним

Есть я?» «Мы знали? Мы не знали.

Мы просто шли, и видим – дым.»

«Ах, да. А я тут от печали

Не знал куда деваться. Пить

Мы будем водку или чаем

Мы ограничимся?» – «Как быть

Мы даже, право, и не знаем.»

«Лесистый путь не дал ответ

Вам на загадки злой природы?»

«Ответ? Ах, что вы – вот уж нет.

Скорее от плохой погоды

Промокли мы.» – «Так значит вам

«Поможет водка от простуды.»

«Ну да, пожалуй. Триста грамм –

Не больше.» «Больше я не буду

Вам наливать.» – Вот так идёт

У нас с пришельцами беседа.

А у порога – кто-то ждёт

Ещё. Быть может, Бог соседа

Принёс? Соседей я боюсь,

Не знаю, знать их не желаю…

Но раз пришёл – уж будет пусть.

«Входите!» – я его впускаю.

Он входит, закрывает дверь,

И мы вдвоём. Уже другие

Исчезли. Я – один теперь.

Один. Все помыслы кривые

Исправит ныне пустота.

И мысль, покинув недра мглистой

Материи, – как вниз с моста –

Шагнёт на путь, сырой, лесистый.

Долька

“И должен ни единой долькой …»

Б. Пастернак

Вот-вот узор проступит на виске

Моём. Его почувствовав, срисую.

Так прутиком рисуют на песке,

Так на листочке в линию косую

Выводит круг для рожицы малыш…

Какой он будет нос? Какие уши?..

Быть может мне в висок чужие души

Стучатся, твердокаменную тишь

Живых костей желая превзойти?

Чужие души… О, существованье! –

Тупое повседневное старанье

Жить, да ещё при этом не сойти

С ума! Увы. Из красных кирпичей

Фабричная стена височной кости,

И проломить её не хватит злости

У бьющих кровью внутренних ключей.

И нет снаружи лучшего ключа,

Чем пуля… а глупее пули только –

Не отступаться ни единой долькой,

Звук «А» на стуле пыточном крича.

В лесу

Про добрый лес, про слабые грибы,

Растущие на опали дубовой

Я расскажу. Мне хочется борьбы

Житейской избежать и некой новой

Реальностью наполнить этот день,

Который стал, как путник перед храмом,

И засмотрелся. И лесная сень

Мне гладит сердце – гладит в самом-самом

Сыром подвале узника, едва

Надеющегося на возвращенье

К друзьям и солнцу. Жухлая листва

Под пятками – звучит как поощренье.

Разжать себя, разжать больной кулак,

Открыть все русла Вечному Потоку…

Нагнуться и погладить мёртвый злак

И, ставшую беспомощной, осоку.

Ода сорняку

Не королеве, на царю,

Не даме сердца я дарю

Мои стихи – но в корень зрю

Природе-маме.

Не человеческим делам

Хвалу и славу я воздам –

Но сим невзрачным сорнякам,

Что под ногами.

Какой-нибудь удельный князь

Живёт, весь век превозносясь.

А что он есть? Лишь тлен и грязь,

Лишь прах и нежить.

Так не его же – видит Бог? –

Уж лучше полевой горох,

Уж лучше приболотный мох

Мы будем нежить.

Сорняк даёт обильный плод,

Он дружно, весело цветёт

И наводняет огород,

Как дождь Потопа.

Людей же суетны труды –

Средь бодяков и лебеды

Легко теряются следы

И сами тропы.

Слаб человек и нищ и слеп –

Воюя за насущный хлеб,

Он заключил себя, как в склеп,

Во мрак гордыни.

Ему удел была земля

Дана, но тучные поля

Он объедает точно тля,

Растя пустыни.

Где он прошёл – там лишь песок.

Ему и корм идёт не впрок –

Насытившись, он дует в рог –

К охоте, к бою.

Леса он губит на корню,

Деревья предаёт огню,

Не позволяя даже пню

Засохнуть стоя.

Себе он всюду строит дом,

Железом, щебнем и стеклом

Соря, но не считая злом

Свои деянья.

Где человек – там мор и яд,

Где человек – там гниль и смрад,

Где человек – там сущий ад,

Одни страданья!

Но наш герой совсем другой –

Хоть попран грешной он ногой

И хоть подавлен он тоской

Великих строек –

Но он не потерял лица: