Стихотворения

Столб телеграфа к югу направился,
Ласточка во фраке — нотой косой.
В бемолях Шопена,
                                  в диезах Штрауса
Танцует на поверхности лодка-фасоль.

А слева, под лесом

                                       (Откуда вылазки
Горцы на банды в девятнадцатом вели),
Семью крейсерами вырос Ворошиловский[120],
Башнями причалили эти корабли.

Пальмам букетами качаться нравится,

По самую макушку расчесан фонтан,—
И лестницу (к приему) выскребла здравница:
Милости просим, товарищ капитан.

Жуков, растревожив в пернатом шиповнике,

По гальке, по плитам
                                    (Наверх и вниз)
Вот они ходят —
                                Майоры, полковники, —
 Зажги папиросу, струей затянись.

Только в столовой,

                                         В условиях пленума,
И сохранен (на калории) ранг.
Обуглено сердце солдата рентгенами,
Разрознены темные кости фаланг.

То — снимок. А солнце прыскает спицею,

Воду из ванны нарезом вертит…
(Благоприятные имеет ауспиции
Добытый в гражданскую миокардит.)

Лежа в соломенном,

                                       Воздух просоленный
Запихивай поглубже, товарищ капитан!
Лодка в купоросе ездит фасолиной,
Пальма волосата,
                                  И букетом фонтан.

Снова (как некогда) венами полыми

Мужество и нежность к тебе идут,—
И всадник,
                 Конвоируемый бемолями,
Проскакивает через шопеновский этюд.

Сабля по желобу стлалась без памяти:

С каменными лицами, врага
                                                  (Чтоб не лез)
Китайской — до Чаквы — учили грамоте,
Рубясь за советский чайный диез.

Под музыку море выгладило заново.

Оба композитора бродят по пятам.
Домашнее сердце твое партизаново
Радуется людям, товарищ капитан.

Радуется людям, сидящим под башнею…

О чем разговорились полковник и майор?

В штабах ночевки,
                                Бой врукопашную,
Ночи в академии —
                                      Вспомнили вдвоем?

Или в шиповнике

                                (Лапами пушистыми
Карабкаясь)
                         Прополз перед ними жук,
Похожий на танк, сделанный фашистами,
Пышуший серой, размером в Машук?..

(В мире рентгена — видение-гипербола.)

Но мужества в тебе —

                                    Кровяной фонтан,
Но нежность к родине
                                        Себя не исчерпала,
Товарищ Воронихин, товарищ капитан!

Война, перелет…

                              Пунктиром натыкано
Нот на проволоке (чересчур прямой).
Штраус и Шопен берегут Воронихина:
Штык-диез и сабля-бемоль.

Война, а на сердце капитана — Ворошиловский:

Мамина забота,
                              Встречи с восьми…
Родина-ласточка, косые крылышки,
С кровью и мясом и меня возьми!

1936

БАБЬЕ ЛЕТО