Стихотворения

Надо мною нежно, сладко
три луча затрепетали,
то зеленая лампадка
«Утоли моя печали».

Я брожу, ломая руки,

я один в пустом вагоне,
бред безумья в каждом звуке,
в каждом вздохе, в каждом стоне.

Сквозь окно, в лицо природы

здесь не смею посмотреть я,
мчусь не дни я и не годы,
мчусь я целые столетья.

Но как сладкая загадка.

как надежда в черной дали.
надо мной горит лампадка
«Утоли моя печали».

Для погибших нет свиданья,

для безумных нет разлуки,
буду я, тая рыданья,
мчаться век, ломая руки!

Мой двойник из тьмы оконца

мне насмешливо кивает,
«Мы летим в страну без Солнца».
и, кивая, уплывает.

Но со мной моя загадка,

грезы сердце укачали,
плачь, зеленая лампадка
«Утоли моя печали».

Гобелены

Эпитафия

Неизгладимыми строками
я вышил исповедь мою,
легко роняя над шелками.
воспоминаний кисею.

В ней тюль Весны, шелк красный Лета

шерсть Осени и Зимний мех,
переплетенье тьмы и света,
грусть вечера и утра смех.

Здесь все изысканно и странно,

полно утонченных причуд,
и над собою неустанно
вершит неумолимый суд.

Здесь с прихотливостью безумий

во всем расчет соединен,
и как в безмолвьи вечном мумий,
смерть стала сном, стал смертью сон.

Здесь все учтиво так и чинно,

здесь взвешен каждый шаг и жест,
здесь даже бешенство картинно,
и скрыт за каждым словом крест…

Но смысл, сокрытый в гобелене,

тому лишь внятен, в том глубок,
кто отрешенных измышлений
небрежно размотал клубок,

и в чьей душе опустошенной

стерт сожалений горький след,
кто в безупречный триолет
замкнул свой ропот исступленный,

кто превозмог восторг и горе,

бродя всю жизнь среди гробов,
для истлевающих гербов,
для непонятных аллегорий.

Кто, с детства страсти изучив,

чуть улыбается над драмой,
и кто со Смертью, словно с Дамой,
безукоризненно учтив; —

и для кого на гобелене

весь мир былой отпечатлен
кто, перед ним склонив колени,
сам только мертвый гобелен.

Терцины в честь Жиля Гобелена