Стихотворения

Доносится чуть внятно из дверей
тяжелый гул встревоженного улья,
вот дрогнули фигуры егерей,

и чуткие насторожились стулья.

Все ближе звон болтливых бубенцов,
невинный смех изящного разгулья.

Вот хлынули, как пестрый дождь цветов

из золотого рога изобилья,
копытца, рожки, топот каблучков,

и бабочек и херувимов крылья.

Здесь прозвонит, окрестясь с клинком клинок,
там под руку с Жуаном Инезилья,

а здесь Тритон трубит в гигантский рог;

старик маркиз затянутый в жилете
едва скользит, не поднимая ног,

вот негр проходит в чинном менуэте,—

и все бегут, кружат, смешат, спешат
сверкнуть на миг в волшебно-ярком свете.

И снова меркнут все за рядом ряд,

безумные мгновенной пестротою
они бегут, и нет пути назад,

и всюду тень за яркой суетою

насмешливо ложится им вослед,
и Смерть, грозя, бредет за их толпою.

Вот слепнет бал и всюду мрак… О нет!

То за собой насмешливые маски
влекут, глумясь, искусственный скелет,

предвосхищая ужас злой развязки.

Менуэт Ш. Д'Ориаса

Среди наследий прошлых лет
с мелькнувшим их очарованьем
люблю старинный менуэт
с его умильным замираньем.

Ах, в те веселые века

труднее не было науки,
чем ножки взмах, стук каблучка
в лад под размеренные звуки!

Мне мил веселый ритурнель

с его безумной пестротою,
люблю певучей скрипки трель,
призыв крикливого гобоя.

Но часто ваш напев живой

вдруг нота скорбная пронзала,
и часто в шумном вихре бала
мне отзвук слышался иной,—

как будто проносилось эхо

зловещих, беспощадных слов,
и холодело вдруг средь смеха
чело в венке живых цветов!

И вот, покуда приседала

толпа прабабушек моих,
под страстный шепот мадригала
уже судьба решалась их!

Смотрите: плавно, горделиво

сквозит маркиза пред толпой
с министром под руку… О диво!
Но робкий взор блестит слезой…

Вокруг восторг и обожанье.

царице бала шлют привет,
а на челе Темиры след
борьбы и тайного страданья.

И каждый день ворожею

к себе зовет Темира в страхе:
— Открой, открой судьбу мою!
— Сеньора, ваш конец — на плахе!

Иллюзия