Стихотворения

Полу-задумалась она, полу-устала…
Увы, как скучно все, обыденно кругом!
Она рассеяно семь раз перелистала
  свой маленький альбом.

Давно заброшены Бодлер и «Заратустра»,

здесь все по-прежнему, кто что бы ни сказал…
И вот откинулась, следя, как гаснет люстра,
  и засыпает зал.

Она не чувствует, как шаль сползла с колена,

молчит, рассеянно оборку теребя,
но вдруг потухший взгляд коснулся гобелена,—
  и узнает себя.

То было век назад… В старинной амазонке

она изысканно склоняется к луке,
на длинные черты вуаль спадает тонкий,
  и кречет на руке.

Сверкает первый луч сквозь зелень молодую,

крупицы золота усыпали лужок,
все внятней хоры птиц, и песню золотую
  вдали запел рожок.

Последняя звезда еще дрожит и тает,

как капля поздняя серебряной росы,
лишь эхо смутное из чащи долетает
  да где-то лают псы…

И та, другая, ей так странно улыбнулась.

и перья длинные чуть тронул ветерок…
Забилось сердце в ней, но вот она проснулась,
  и замолчал рожок…

В парке

Мерцает черным золотом аллея,
весь парк усыпан влажными тенями,
и все, как сон, и предо мною фея
лукавая… Да, это вы же сами?

Вот, улыбаясь, сели на скамейку…

Здесь день и ночь ложатся полосами,
здесь луч ваш локон превращает в змейку,
чтоб стал в тени он снова волосами.

Я говорю смущенно. (Солнце прямо

смеется мне в глаза из мертвой тени.)
Вы здесь одна, плутовка? Где же мама?
Давно, давно на бледном гобелене

она неслышно плачет надо мною.

ее печаль тиха порой осенней,
и безутешна скорбь ее весною!

Комната

Я в комнате один, но я не одинок,
меня не видит мир, но мне не видны стены,
везде раздвинули пространство гобелены,
на север и на юг, на запад и восток.

Вокруг меня простор, вокруг меня отрада,

поля недвижные и мертвые леса,
везде безмолвие и жизни голоса:
алеет горизонт, овец теснится стадо.

Как странно слиты здесь и колокольный рев

и бронзовых часов чуть внятные удары,
с капризным облаком недвижный дым сигары,
и шелка шорохи с шуршанием дерев.

Но так пленительна моей тюрьмы свобода,

и дружно слитые закат и блеск свечей,
камином тлеющим согретая природа
и ты. без ропота струящийся ручей,

что сердце к каждому бесчувственно уколу,

давно наскучивши и ранить и страдать;
мне просто хочется послушать баркаролу
из «Сказок Гофмана» — и после зарыдать.

Красная комната

картина Матисса