Стихотворения

Уродики, уродища, уроды
Весь день озерные мутили воды.

Теперь над озером ненастье, мрак,

В траве – лягушачий зеленый квак.

Огни на дачах гаснут понемногу,

Клубки червей полезли на дорогу,

А вдалеке, где все затерла мгла,

Тупая граммофонная игла

Шатается по рытвинам царапин,

А из трубы еще рычит Шаляпин.

На мокрый мир нисходит угомон…

Лишь кое-где, топча сырой газон,

Блудливые невесты с женихами

Слипаются, накрытые зонтами,

А к ним под юбки лазит с фонарем

Полуслепой, широкоротый гном.

1923

Под землей

Где пахнет черною карболкой
И провонявшею землей,
Стоит, склоняя профиль колкий,
Пред изразцовою стеной.

Не отойдет, не обернется,

Лишь весь качается слегка,
Да как-то судорожно бьется
Потертый локоть сюртука.

Заходят школьники, солдаты,

Рабочий в блузе голубой —
Он все стоит, к стене прижатый
Своею дикою мечтой.

Здесь создает и разрушает

Он сладострастные миры,
А из соседней конуры
За ним старуха наблюдает.

Потом в открывшуюся дверь

Видны подушки, стулья, стклянки.
Вошла – и слышатся теперь
Обрывки злобной перебранки.
Потом вонючая метла
Безумца гонит из угла.

И вот, из полутьмы глубокой

Старик сутулый, но высокий,
В таком почтенном сюртуке,
В когда-то модном котелке,
Идет по лестнице широкой,
Как тень Аида, – в белый свет,
В берлинский день, в блестящий бред.
А солнце ясно, небо сине,
А сверху синяя пустыня…
И злость, и скорбь моя кипит,
И трость моя в чужой гранит
Неумолкаемо стучит.

1923

«Все каменное. В каменный пролет…»

Все каменное. В каменный пролет
Уходит ночь. В подъездах, у ворот —

Как изваянья – слипшиеся пары.

И тяжкий вздох. И тяжкий дух сигары.

Бренчит о камень ключ, гремит засов.

Ходи по камню до пяти часов,

Жди: резкий ветер дунет в окарино

По скважинам громоздкого Берлина —

И грубый день взойдет из-за домов

Над мачехой российских городов.

1923

«Встаю расслабленный с постели…»

Встаю расслабленный с постели:
Не с Богом бился я в ночи —
Но тайно сквозь меня летели
Колючих радио лучи.

И мнится: где-то в теле живы,

Бегут по жилам до сих пор
Москвы бунтарские призывы
И бирж всесветный разговор.

Незаглушимо и сумбурно

Пересеклись в моей тиши
Ночные голоса Мельбурна
С ночными знаньями души.

И чьи-то имена, и цифры

Вонзаются в разъятый мозг,
Врываются в глухие шифры
Разряды океанских гроз.

Хожу – и в ужасе внимаю

Шум, не внимаемый никем.
Руками уши зажимаю —
Все тот же звук! А между тем…

О, если бы вы знали сами,

Европы темные сыны,
Какими вы еще лучами
Неощутимо пронзены!

1923

Хранилище