Стихотворения, басни, повести, сказки, фельетоны, 1921–1929

                  Отложив на часик политику,
                  Пускаюсь в "художественную критику".
                  Знатоки найдут в ней много банальности,
                  Но ведь я пишу не по своей специальности,
                  А пишу потому — хоть писать не с руки, —
                  Что молчат "знатоки".
                     Объявились такие архаровцы,
                  — Виноват, "ахраровцы"! —
                  Художники новые,
                  Люди очень бедовые,
                  Ударившиеся со всех четырех копыт
                  В революционно-советский быт.
                  Они этой зимою
                  Бьют челом нам выставкой — шутка ль? — седьмою!
                     Оглядел я выставку эту.
                  До чего хороша по сюжету!
                  Насчет тени, фона
                  И тона,
                  И насчет светового канона
                  Я судить не берусь:
                  На канон я гляжу, как на молнию гусь.
                  Не учен. Непонятно.
                  В светотенях не смыслю, увы, ни аза.
                  Знаю только: вот это смотреть мне приятно,
                  А вот это мне режет глаза.
                  Но на выставке этой,
                  Ни одним "знатоком" не воспетой,
                  Все глаза мне ласкало,
                  Все мне в сердце запало.
                  Разве этого мало?

                  Вот картина какого-то парня

                  "Солеварня".
                  Вот в бою "Партизаны"
                  (Что за лица! Герои! Титаны!),
                  Вот отважный вояка "Рабкор",
                  Вот "На кухне" прислуга ведет разговор
                  (Тетка в девку вонзилась в упор
                  С испытующе-едкою миною).
                  Залюбуешься этой чудесной картиною!
                  Вот стоит у корыта убогая "Прачка",
                  Вот — при старом режиме "Рабочая стачка",
                  Вот и "гвоздь" — "Заседание сельской ячейки":
                  На эстраде у стенок скамейки,
                  На скамейках четыре Антипа,
                  "Выступает" оратор обычного типа,
                  Может быть, не совсем разбитной,
                  Может быть, краснобай не ахтительный,
                  Но — такой бесконечно родной,
                  Но — такой умилительный!
                  Вот кошмар бытовой — "Беспризорные дети"…
                  Все картины прекрасны, не только что эти!

                     Вспоминаю далекие дни.

                  Были пышные выставки, где искони
                  "Мастера" выставлялись одни,
                  Мастера, опьяненные славою.
                  Но все выставки прежние — были они
                  Буржуазно-салонной забавою.
                  Все газеты вопили, да как, не по дню,
                  По неделям, по месяцам — важное дело:
                  "Гениально! Божественно! Дивное "ню"!"
                  "Ню"! А попросту — голое женское тело.
                  Что на выставках было? Портреты кокеток,
                  На подушках на шелковых морды левреток,
                  Виды храмов, дворцов и дворянских усадеб,
                  Сцены жизни дворянской — обедов и свадеб,
                  "Натюрморты" — десерт и букет хризантем,
                  Иллюстрации пряные книг соблазнительных…
                  Сколько тем! Сколько тонко-изысканных тем,
                  Для дворянского сердца родных, упоительных!
                  И каков был тогда — тошно вспомнить, каков —
                  Подхалимски-восторженный визг "знатоков"!!

                  Нынче чуть не один Петр Семенович Коган

                  Был ахраровской выставкой нежно растроган
                  И сказал настоящее слово о ней.
                  (Почему нет в газетах его манифеста?
                  Разве нету в "Известиях" Вциковских места?)
                  Эй, ахраровцы-други, гребите дружней!
                  И учите других, и учитеся сами,
                  Чтобы в будущем нас подарить чудесами,
                  Чтоб писать еще красочней, ярче, сильней.
                  Вы на верной и славной дороге.
                  Ваша выставка тем и важна, и сильна,
                  Что рабочим — Ивану, Демьяну, Сереге —
                  Много бодрого, яркого скажет она.
                  Я же вам, хоть не смыслю ни капли в тональности,
                     Я скажу: "Среди вас уже есть мастера.
                  Ваша выставка — правда. _А правда — сестра
                  Гениальности_!"