Друзья мои! С высоких книжных полокПриходите ко мне вы по ночам,И разговор наш — краток или долог —Всегда бывает нужен мне и вам.Как много вас! Здесь все века и страны,Раздумий ваших и тревог цветы,Скитальцы в бесконечном, капитаны,Поэты и алхимики мечты.Через века ко мне дошел ваш голос,Рассеявшийся некогда, как дым,И то, что в вас страдало и боролось,Вдруг стало чудодейственно моим.Что мне теперь надменные пределыВремен, границ, чужого языка, —Я вижу мир, нерасторжимо целыйИ утвержденный мыслью на века.Всё лучшее, чем может он гордитьсяИ чем мечта всегда была жива,Вложили вы в заветные страницыИ ставшие бессмертными слова.О, если б мог вот так же передать яИ свой, пусть малый, опыт бытияВам, дальние неведомые братья,Грядущие, безвестные друзья!25 июня 1962 Зеленогорск
252. ВСАДНИК
(Фреска)
Темноликий и огневолосый,Весь в лучах уходящего дня,Прорываясь сквозь сумрак белесый,Над обрывом он вздыбил коня.И глаза его в сумрачном блеске,Разгораясь, как темный алмаз,С полустертой столетьями фрескиНеотступно летели на нас…Живописца в монашеской келье,Видно, мучили странные сны,Если он не ушел от похмельяЗабродившей в душе старины.И, должно быть, каноны святыеНарушая, он вспомнил о том,Как рубился с ордою БатыяНа таком же коне боевом.И тогда, словно гул издалече,Захлестнув заповедный придел,В нарастающем грохоте сечиДонеслось к нему пение стрел.И возник перед ним, как виденье,Этот всадник на голой стене,Уносящийся вихрем в сраженьеСо стрелою, застрявшей в броне.Он схватил свои кисти в восторге,Чтоб навеки тот миг удержать,Словно некогда сам, как Георгий,Вел на недругов русскую рать.В полумраке пустого собора,Про еду забывая и сон,Он писал то, что встало для взораИз клубящейся дали времен.Он писал — не для тьмы и покоя,Не для нимбов и ангельских крыл,—Он в отважное сердце герояНеуемную страсть перелил.И летит его всадник крылатый,Всех архангелов краше стократ,Принимая на светлые латыБурной жизни победный закат.Август 1962 Зеленогорск