Стихотворения и поэмы

Много дум на лице у старого ребе,
И каждой морщинке по многу лет;
Ждет его рай на высоком небе,
Пыльный хедер ждет его здесь, на земле.

Далеко в мировой революции

Затерялся Екатеринослав,
На извилины улиц
Революция ребе второпях занесла.

Между землею и небом

Закружив ошалелые дни,
Окатила голову ребе
Новой волной седины.

Ну и пусть. Значит, так велено

(Не в своих руках человек).
Тонких губ сухие расщелины
Для жалоб закрылись навек.

Распластались у ног

Взорванных дней осколки,
И блуждает на грани новых дорог
Старый ребе в старой ермолке.

2. «Сегодня тревога на буйных разбуженных лицах…»

Сегодня тревога на буйных разбуженных лицах:
И кровь под покровами злится и хочет под пулей
                                                                               излиться,
И музыка грузных снарядов дырявит оглохшие уши
И рушит…
Сегодня распухшие трупы простерты покорно
                                                                     по голому городу,
И рваный живот человечий, и лошадь с разорванной мордой,
И человеческих челюстей мертвый, простреленный скрежет.
И режет…
Сегодня гудок, на рассвете разбужен, завыл
                                                                           недовольный.
Испуганно церковь крепила свой крест кулаком
                                                                              колокольни,
И рыжий пожар беспощадно полымя поднял
Сегодня.
И в ярком огне синагога
Сегодня просила пощады убого у бога…
Сегодня на улице не был
Мой маленький ребе.

3. «Благословляя небеса и землю…»

Благословляя небеса и землю,
Синагога молча дремлет.
Я стою с прикладом рядом —
Часовым порохового склада.

Над землей, над улицами тише

В смертных муках плавает молитва,
Синагога ничего не слышит:
Спит как убитая.

Я стою. Товарищ мой напротив

(Синагога смотрит на луну),
А товарищ мой по роте
Голову на церковь повернул.

Церковь крест подняла для защиты,

Синагога рядышком прижалась,
И стоят они в одной молитве,
У небес вымаливая жалость.

Медным плачем истекает купол

В ночь большого нового кануна.
Смотрим мы, и кажется, над трупом
Две вдовы оплакивают юность.

Смотрим мы, и нам не жалко,

И рука прилипла у затвора…
Ночь проходит черною гадалкой,
Сумрак жмется боязливым вором.

Тишина устала медью плакать,

И земля готовится к работе…
Вдалеке пролаяла собака.
Я стою. Товарищ мой — напротив.

4. «В полутемной синагоге…»