Стихотворения и поэмы

Когда синкопирует сердце, когда
все жареной рыбой до звезд провоняло, —
о как ты нужна мне! —
   Хоть ломтиком льда,
завешенной лампой ли, грелкой линялой.

Не бойся, сегодня еще не умру.

Еще пригодится и шапка в прихожей —
спуститься по лестнице, встать на ветру,
поверить в незыблемый замысел Божий.
Опять, понимаю, не хватит души
вдохнуть это звездное благословенье…
Обступят, оцепят меня этажи,
качнутся в зрачках, распадаясь на звенья. —

Играй же свою полуправду, играй,

и денно, и нощно терзаемый ими!
Забудь в первом акте потерянный рай,
похерь во втором — тебе данное имя.
В копилку стола опускай по грошу,
по камню, по реплике…
   То-то потеха,
что насмерть с бездонным колодцем дружу,
и тешит меня его тесное эхо!

Подохнуть от смеха, что есть у меня

и горькие слезы, и гордые губы!..
Ты, родина, завтра не дашь мне огня,
не дашь мне воды, — только медные трубы.
Ославишь — и свалишь меня в уголок
неизданным хламом, и локоть мой драный
счастливой деталью войдет в эпилог
со дня сотворенья задуманной драмы.

И — Гамлет не Гамлет — тогда и вплыву

в стерильнейший ужас второй хирургии.
Вдоль койки, рыдая почти наяву,
двоятся-троятся мои дорогие. —
Ты где тут, жена моя?!
   Вместе бы в сад
и яблоки рвать бы, как все человеки,
но некто — беспамятен и волосат —
впотьмах наши руки разводит, как реки.

И ты мне ребро возвращаешь…

   и мгла
над завтрашним миром…
   и душу живую
(она только чуточку занемогла),
свергаю — о Господи! — в бездну стола…
и плачу… и бедствую… и торжествую…

366—368. Три сонета

1. «По всей эпохе высятся кресты…»

По всей эпохе высятся кресты,
и на небо взглянуть — уже заслуга!
Живешь — и столбенеешь от испуга
перед лицом разнузданной тщеты.

И горестней душевной глухоты

на свете нет, наверное, недуга:
жгут истину, в тюрьму сажают друга,
а ты живешь, поплевываешь ты.

Но вот — еще: живешь не так, как все!

Все крутятся, как белки в колесе,
а он поверх голов глядит куда-то.
Ату его, родимого, ату:
пнуть и распнуть — пусть знает высоту!..
…О Господи, спаси слепое стадо…

2. «Чем старше, тем ревнивее эпоха…»

Чем старше, тем ревнивее эпоха.
Как ветреная женщина, она
была в себя настолько влюблена,
что не ждала от зеркала подвоха.

Лгут зеркала, и все же дело плохо —

морщины, злые губы, седина.
Она теперь — как верная жена —
тебе не позволяет ни полвздоха.

И хоть в кабак, проклятьем заклеймен!

От ласк ее, румян ее, знамен
ветшающих, как ленты на могилах. —
Ребром ладони режешь свой кадык:
вот так уже! И стыдно, что любил их,
и вчетверо стыднее, что привык.

3. «Свободный синтаксис воспоминаний…»