Стихотворения и поэмы

Тревог хватало так или иначе:
экзамены ввели, грачи кричали,
а тут еще стихи писать я начал,
причем — как это водится — ночами.

Однажды рифмовал я что-то с чем-то,

и вдруг часа, наверное, в четыре —
звонок дверной заверещал крещендо,
ударил очередью по квартире.

Я заметался… А из коридора —

как будто только этого и ждал он —
отец; стены белее, вдоль которой
он выступал в халате обветшалом.

Держась до неестественности прямо,

спросил до оглушительности четко:
«Кто там?» — «Откройте, —
   слышу, — телеграмма». —
И оказалось — приезжает тетка.

10. «Я почему-то прогулял уроки…»

Я почему-то прогулял уроки.
Бездумно ехал до кольца трамвая.
От запаха земли одуревая,
шел наугад, по кочкам, без дороги.

Дрожал пустырь в железном влажном гуле:

вдаль, над равниной, по диагонали
столбы высоковольтные шагали,
натягивали душу и тянули.

Я кепку снял. Услышал первый ветер.

Увидел — птицы первые кружились.
И первые стихи во мне сложились, —
а как сложились, я и не заметил.

Минуту постоял я, рот разиня.

Ворвалась воля вольная за ворот.
И детство отступило — словно город.
И юность началась — как вся Россия.

11. «Что было дальше? — Было все как было…»

Что было дальше? — Было все как было:
я вырос, я любил, рождались дети,
блокадой жгло, неправдою знобило,
и радуюсь, что солнце есть на свете.

А мудрым вот не стал, и не спесиво

по мелочам растрачиваю тело.
Дана мне жизнь: не слабость или сила,
а зло или добро решают дело.

Пусть не отец был, дядя арестован,

пускай не я убит, ведь пуля дура,
но если страх, в обличье хоть крестовом,
гуляет в мире, — мир карикатура.

А что души касается, я в неком

нелегком размышлении, поверьте:
ей страшно, обнаженной перед веком,
но в этом-то и есть ее бессмертье!

Сосны (1967–1969)

И вот, бессмертные на время,

Мы к лику сосен причтены…

Пастернак

397. Медленные стихи