Стихотворения и поэмы

И вот живу на верхнем этаже,
душа поближе к Богу захотела!
Как ни желанна женщина, — уже
боюсь бессмысленного тела.

Лишь небо соблюдает высоту

последнего из наших расставаний.
И просветленней мир, а на свету
и безнадежней все, и безобманней. —

Пустынно счастлив я — не одинок

(так вспоминают осенью о лете):
прощаясь у твоих затихших ног
я слезы лью, а это — видит Бог! —
не высший ли любовный акт на свете?

417. «Неделя, год — всегда разлука вечность…»

Неделя, год — всегда разлука вечность.
И чем любовь позднее, тем ясней,
что ни полночной чашей не развлечь нас,
ни отрезвить коловращеньем дней.

На точке расставания застынем,

отваживаясь вздох доверить свой,
быть может, только морю и пустыне,
да соснам над безумной головой.

418. «Полячка, баловница, скромница!..»

Полячка, баловница, скромница!
Тебе свобода — мне тюрьма.
Вот-вот как будто что-то вспомнится,
забудется, сведет с ума.

Вот-вот как будто что-то вспенится,

рассыплется, сойдет на нет.
Трусиха, фантазерка, пленница!
И только дым от сигарет.

И только с полурюмки плачется

и пляшется себе назло…
Кто право дал тебе, отгадчица,
считать, что мне не повезло?!

419. «Постой, не вчера ль это было?..»

Постой, не вчера ль это было?
Не вспомнить без календаря.
Я вышел, пространство знобило,
свою безоглядность даря.

Наверно, весна или осень,

по смутной судить красоте.
И кажется, не было сосен,
а если и были — не те.

И верилось, вовсе не трудно

вот так, хоть полсвета пешком.
И ветреность белого утра
служила зубным порошком.

Послушай, когда это стало?

Он все продолжается, путь. —
И ветер того же состава,
от счастья не передохнуть.

И осени мятная долька,

и тающий ломтик весны.
И только, быть может, и только —
желаннее запах сосны.

Еще я не смею привыкнуть

к покою на том берегу.
И только ручей перепрыгнуть
с тобой на руках не могу.

420. «Ты хлопочешь у огня…»

Ты хлопочешь у огня,
ты еду готовишь дочке.
Шелестят ее годочки
между пальцев у меня.

Два, четыре — все равно,

восемь, десять — или сколько?
Апельсиновая долька,
слезы первые в кино.

Погулять ее возьму —

и неловко ей, и скучно.
Будет девочка послушна
безвеселью твоему!

День за днем, житье-бытье —

ей пятнадцать, ей семнадцать…
Что ей может вспоминаться?..
Кстати, как зовут ее?..

421. «Щелкун большеголовый…»

Я. Гордину

Щелкун большеголовый,
насмешничай, кажись!
Такого удалого
я не встречал ни в жисть.

Как выглядит он браво

твой кожаный доспех!
И поднято забрало,
и дело есть до всех.

Ни страха, ни упрека,

ни славы, ни гроша.
Нет никакого прока
в субстанции «душа»!

Быть может, и задумчив

ты, только взяв перо.
Не щелкопер — щелкунчик,
прищуренный хитро!