Стихотворения и поэмы

422. На свою годовщину

Состав мой тихо потрясен,
мой возраст медленно взволнован:
как стол на тысячу персон,
в двусветном шорохе сосновом
смолистой прозолотью дня
простерлась легкость перспективы,
мой выход празднуя и для
за край не то что там квартиры —
души стесненной за порог, —
в чередованье, повторенье
теней, и отсветов, и строк, —
в ту, словом, даль стихотворенья,
откуда нет пути назад,
а лес шумит — живи и здравствуй! —
и только слезы на глазах
от сопричастности пространству.

423. Автобус Тарту — Ленинград

В автобусе дальнем и длинном темно.
Ночные снега наблюдаю в окно.

Ночные деревья, заборы, мосты.

Ночное терпенье — основа езды.

Ночные навстречу огни в полусне, —

не хочется даже досадовать мне.

Ночные текут сквозь меня города,

в которых не буду я днем никогда.

Ночными кварталами плавно кружу:

вираж к виражу… этаж к этажу…

За отсветом отсвет, и хоть бы одно

живущее собственным светом окно!

А впрочем, и сам я живу не живу:

что снится, что помнится мне наяву.

Поверстно глотая ночные снега,

автобус покачивается слегка.

Ночные деревья, заборы, мосты…

Ночное терпенье — основа езды.

424. «Недописанный лист на столе…»

Недописанный лист на столе.
Неприрученный луч на стволе. —
Ничего-то не надо мне, Боже!
Отчего же осина во мгле
так шумит надо мной, отчего же
обдает меня взглядом прохожий,
как чужого на этой земле?

Хождение за три оврага (1969–1981)

По склону дня (Пачковка, 1969–1972)

425. «Высоким слогом в наши дни!?.»

Высоким слогом в наши дни!?
Но не могу — не высшим слогом:
по травенеющим дорогам
иду, устав от болтовни.

Опушкам, просекам, лугам —

сто гимнов моего молчанья.
И нет торжественней звучанья,
чем вдох и выдох в лад шагам.

Сто полумыслей ни о чем,

одический восторг немотства
и — праздничное превосходство
над повседневным рифмачом!

426. «Тишина палатки, тишина…»

Тишина палатки, тишина
наскоро обшитого пространства.
Клинышек покоя, беспристрастно
вбитый в шорох полночи лесной.

В полуметре, слышу, надо мной —

вздрагивает, дышит, — мы бок о бок.
Но внутри косоугольных скобок
неприкосновенен смысл души.

Во вселенской где-нибудь глуши

звезды или дырки в парусине,
листик встрепенется на осине
или самолет заложит слух, —

я не то что слеп и тугоух,

но совсем отдельно существую.
И летит сквозь полночь мировую
вырванный из времени кусок…

427. Пейзаж с красной крышей