Стихотворения и поэмы

Ревекка Моисеевна Лейбзон —
с бидончиком к сельпо за керосином.
Ну что там с вашим сыном,
Ревекка Моисеевна Лейбзон?

Ну как там с вашим мужем? Вы опять

всю ночь не спали, ничего не ели? —
Плететесь еле-еле,
а ведь придется очередь стоять.

Ревекку Моисеевну Лейбзон

никтошеньки из местных не обидит.
Никто не ненавидит
Ревекку Моисеевну Лейбзон.

Нальют и ей со всеми наравне,

не верьте разговорчикам досужим.
И — как там с вашим мужем,
и — что там с вашим сыном на войне?!

Ревекка Моисеевна Лейбзон

все писем ждет — поди, не постарей-ка!..
И всё ж таки еврейка —
Ревекка Моисеевна Лейбзон.

100. Смерть одного из нас

Я не забыл, зачем я здесь —
здесь, на ветру, в разгаре века.
Запоминаю все как есть:
вот на телеге гроб; телега
кряхтит; и мы за ней бредем;
вот лошадь стала;
   под дождем
молчим в пальтишках наших нищих.
И вот — в хозяйских сапожищах —
жена покойного вперед
выходит;
   за узду берет
и тянет лошадь, чуть не плача:
«Ну, милая…» —
   Ни с места кляча…
«Ведь надо же кончать, пойдем!» —
И вот берут они подъем;
сияет гроб;
   скрипит телега…
…Я не забыл, зачем я здесь —
здесь, на ветру, в разгаре века:
запоминаю все, как есть!

101. «Я вижу, как поезд мчится…»

Я вижу, как поезд мчится
на далекой версте.
Прогибаются рельсы, и девочка,
стоящая на переезде,
отворачивает лицо.

Ей кажется, поезд вот-вот

развернется на повороте
и ударит рыбьим хвостом.
Плача беззвучно,
девочка к маме бежит,
но и у мамы
кружится голова —
целует дочку с глазами закрытыми.

Опять встречали напрасно!

102. «О чем ты, голодная темень?..»

О чем ты, голодная темень?
Расплющила носом стекло.
Полно тараканьим смятеньем
избы золотое тепло.

Хозяйским полно пререканьем,

ну, тенью моей на стене.
И дочкин валяется камень —
игрушка ее — на окне.

Ты думаешь, это картошка?

Я сам бы картошки не прочь…
Давай отойди от окошка,
безносая нищенка-ночь!

103. День рождения

Кто говорит: рожденья не было? —
Уселись мы вокруг стола,
и ничего никто не требовал,
и память умная спала.

Фитиль гадюкой заспиртованной

лежал, свернувшись тяжело.
От ветра — гостя беспардонного —
устало звякало стекло.

Был город наш обсижен мухами

на всех открытках на стене.
И эшелоны глухо ухали,
огнями двигаясь в окне.

Я Блока вслух читал, ты штопала,

и дочь разглядывала нас.
Что из того, что мы без штопора
на этот праздновали раз?

По крайней мере, не наклюкались,

а съели, бережно соля,
чугун картошки, пару луковин,
и дочка — блюдце киселя.

Легли мы спать, святая троица,

и только ветер, дуралей,
не мог на этом успокоиться,
и выдувало из щелей.

104. Солнечное утро