Стихотворения и поэмы

За окном темнеет, скоро девять.
Ни о чем не помнится, ей-ей!
Как ей жить, бедняжке, что ей делать,
вдовствующей нежности моей?

Вдовствующей…

   Слово-то какое!
Черный бархат, бледная рука…
Сядет у камина и щекою
к пламени подластится слегка.

Скоротать вдвоем бы этот вечер,

погрустить, поплакать… Только вдруг,
раз уж я тебя очеловечил,
нетерпенье выпустишь из рук.

Пять минут на сборы… к черту ужин…

настежь дверь… на улице ни зги…
Утром будет след твой обнаружен
где-нибудь в предместии тоски.

Факелы… доспехи… гул погони… —

Третий век показывают мне
отпечаток маленьких ладоней
на случайном камне-валуне.

273. «Вот женщина, которую люблю…»

Вот женщина, которую люблю.
За нею следом вьюга — у-лю-лю.
Фонарь скрипит… А переулок спит…
Вот женщина — глоток моих обид!

Горячий и соленый мой глоток!

А переулок спит… Фонарь скрипит…
Заиндевел у женщины платок.
А под ногами — лед моих обид.

Полварежки всего-то и тепла…

Скользи до следующего угла…
Ах, если бы забыть, как ты любила:
вот падаешь, а было два крыла!

274. «Сделайте мне операцию…»

Сделайте мне операцию,
вырежьте память!
Пусть на костыль опираться
буду…
   в пивной горлопанить
буду…
   чужими губами
девку мусолить…
   и в бане
парить культяпку души…
Только и света на свете —
дети!
Господи, как хороши!

275. Музей

Сто рублей имею, сто друзей. —
Все равно: не комната — музей!

Приходите, я экскурсовод. —

Вот чулок нештопанный, а вот
пузырек, оставленный мне в дар:
валерьянка с ландышем — нектар!

Не экскурсовод я, скопидом. —

Я скопил с огромнейшим трудом
сто пылинок, видевших вблизи
каблучок в царапинах, в грязи.

Я не скопидом, я старожил. —

Я века все это сторожил,
Верный страж, я страшен, я оброс…
Отчего? Полегче бы вопрос!

Старожил, тире — энтузиаст.

Я богат, беру, кто сколько даст.
Сто друзей имею, сто рублей.
Нету денег — рюмочку налей!

Сто рублей имею, сто друзей…

И тобой
   основанный музей!

276. «Глухо у нас во дворе в декабре…»

Глухо у нас во дворе в декабре.
Целая вечность еще до развязки.
А в коридоре, в мышиной дыре,
споры и ссоры, песни и пляски.

Так и живу себе, так и молчу.

И на прогулке
может похлопать меня по плечу
каждый фонарь в переулке. —
Мол, разлюбезное дело — не спать!
Челюсти сводит: заснуть бы…
И до рассвета вникаю опять
в чьи-то хвостатые судьбы!

Там свои шлюхи, свои дураки,

даже мыслители, даже евреи…
Так и живу себе…
   И — ни строки! —
Этак хитрее!

Сердце сбивается — не беда…

На то и сердце, чтобы сбиваться!..
Самое страшное,
   это когда
стихи начинают сбываться!

277. «Подумать, так всего-то и делов…»

Э. Линецкой