Стихотворения и поэмы

Прощанье

В авто,
             последний франк разменяв.
– В  котором часу на Марсель?  —
Париж
               бежит,
                             провожая меня,
во всей
               невозможной красе.
Подступай
                    к глазам,
                                       разлуки жижа,
сердце
             мне
                    сантиментальностью расквась!
Я хотел бы
             жить
                       и умереть в Париже,
если б не было
                              такой земли  —
                                                            Москва.

1925

Бродвей

Асфальт – стекло.
                                       Иду и звеню.
Леса и травинки —
                                        сбриты.
На север
                  с юга
                              идут авеню,
на запад с востока —
                                          стриты.
А между —
                       (куда их строитель завез!) —
дома
          невозможной длины.
Одни дома
                    длиною до звезд,
другие —
                  длиной до луны.
Янки
            подошвами шлепать
                                                    ленив:
простой
               и курьерский лифт.
В 7 часов
                  человечий прилив,
в 17 часов —
                             отлив.
Скрежещет механика,
                                            звон и гам,
а люди
               немые в звоне.
И лишь замедляют
                                       жевать чуингам,
чтоб бросить:
                         «Мек моней?»
Мамаша
                 грудь
                             ребенку дала.
Ребенок,
                 с каплями из носу,
сосет
          как будто
                              не грудь, а долла́р —
занят
            серьезным
                                        бизнесом.
Работа окончена.
                                  Тело обвей
в сплошной
                       электрический ветер.
Хочешь под землю —
                                            бери собвей,
на небо —
                      бери элевейтер.
Вагоны
               едут
                         и дымам под рост,
и в пятках
                      домовьих
                                        трутся,
и вынесут
                    хвост
                              на Бруклинский мост,
и спрячут
                    в норы
                                  под Гудзон.
Тебя ослепило,
                              ты
                                   осовел.
Но,
       как барабанная дробь,
из тьмы
                 по темени:
                                     «Кофе Максве́л
гуд
        ту ди ласт дроп».
А лампы
                  как станут
                                        ночь копать,
ну, я доложу вам —
                                          пламечко!
Налево посмотришь —
                                               мамочка мать!
Направо —
                       мать моя мамочка!
Есть что поглядеть московской братве.
И за́ день
                    в конец не дойдут.
Это Нью-Йорк.
                              Это Бродвей.
Гау ду ю ду!
Я в восторге
                         от Нью-Йорка города.
Но
       кепчонку
                         не сдерну с виска.
У советских
                       собственная гордость:
на буржуев
                      смотрим свысока.

6 августа 1925 г., Нью-Йорк

Домой!