Стихотворения и поэмы

Скончав обед, досужною порою
Федот сидел с открытой головою,
И дочку он в руках своих держал,
И ласки пел девчонке-замарашке...

Пейзаж в поэме слит с народным бытом, окрашен отношением к природе сельского жителя:

Жар свалил. Повеяла прохлада.
Длинный день покончил ряд забот;
По дворам давно загнали стадо,
И косцы вернулися с работ.
Потемнеть заря уже готова;
Тихо всё. Час ночи недалек.
Подымался и улегся снова
На закате легкий ветерок!..
Говор смолк: лишь изредка собачий
Слышен лай; промолвят голоса...
Пыль слеглась; остыл песок горячий.
Пала сильно на землю роса.
По краям темнеющего свода
Тени все, широкие, слились:
Встретить ночь готовится природа;
Запахи отвсюду понеслись.
В тишине жизнь новая творится:
Зрячею проснулася сова,
И встает, и будто шевелится,
И растет, и шепчется трава!..

В «Бродяге» поэтически намечено определенное принципиальное понимание народного характера. Сам Алексей — это и есть в значительной степени, при всех отклонениях и предрассудках, воплощение подлинных черт народа. Труд — необходимость и труд — радость, неизменная приверженность к труду — коренное положительное качество крестьянина. Ища оправданий своему побегу, Алексей рассуждает:

Что ж, разве я иду
На промысел лихой, как душегубец?
Не тать же я, не вор, не празднолюбец,
Не от труда, а к новому труду!
На честный труд, на вольное терпенье!

Став каменотесом, «он работой веселится, сила бодрая спора!».

Чувство единения с родной природой, восприятие ее как самой естественной, самой привычной сферы жизни — один из залогов здоровья, «нормальности» крестьянского быта. Другой залог — своеобразная и сильная поэзия народа, стихия фольклора, живущая в душе крестьянина. Ее присутствие передается в поэме, например, рассказом о песнях, которые пел Алешка, фольклоризированным распевом «Погони».

Когда впоследствии Некрасов обратился к положительным основам крестьянской жизни — скажем, в поэме «Мороз-Красный нос», — у него определились те же черты, что и в «Бродяге»: труд, природа, любовь, стихия своеобразной поэзии. Тем не менее принципиальные разногласия в понимании народного характера и народной жизни выявились в стихах Аксакова и Некрасова во многом уже в 40-е годы. Отметим особо хотя бы следующее обстоятельство. Крестьяне у обоих поэтов религиозны. Но если для Некрасова религия представляет собой опасный предрассудок, опору темных сторон жизни (ведь и во «Власе» нисколько не одобрен избранный героем путь, он вовсе не признан истинно верным и разумным), то для Аксакова это — могучая нравственная сила, светлая основа народной жизни (достаточно вспомнить, как описана молитва Алексея в главе «Шоссе»). Поэту приходится скорбеть о том. что к словам молитв привыкнуть «сумели люди и смысл из памяти изгнать». Некрасов отвергает религию, Аксаков мечтает о росте религиозных чувств в народе.

Своеобразный подход к крестьянской теме ничуть, однако, не связан у Аксакова с сознательной идеализацией жизни, с нарочитым стремлением рисовать картины идеального существования. Поэт стремится к объективности и полноте рассказа. Убежденный в превосходстве крестьянского «мира», он тем не менее показывает, например, растущие узы товарищества и взаимопомощи в рабочей артели. Изображая мирскую сходку, Аксаков не умиляется и не лепит благостных образов прямых глашатаев божьей мудрости. Он стремится не скрывать и народные беды (особенно характерны в этом смысле рассказы беглых строителей шоссе). Однако стоит только сравнить стихи Некрасова 1845—1854 годов с «Бродягой», как становится очевидным, насколько далеки аксаковские описания от того, чтобы выразить полную меру народных страданий.