Стихотворения и поэмы

Эту сказку счастливую слышал 
Я уже на теперешний лад, 
Как Иванушка во поле вышел 
И стрелу запустил наугад. 
Он пошел в направленье полета 
По сребристому следу судьбы.
И попал он к лягушке в болото, 
За три моря от отчей избы. 
-Пригодится на правое дело! -
Положил он лягушку в платок. 
Вскрыл ей белое царское тело 
И пустил электрический ток. 
В долгих муках она умирала, 
В каждой жилке стучали века. 
И улыбка познанья играла 
На счастливом лице дурака.

И получили мы познанье в полной мере. И в перестроечные времена, и в десятилетие бесовского радикального реформирования. Как обезумевшие и обеспамятевшие, все пустили в распыл, все пошло на продажу. И вот что получили в удел:

- Где ты, Россия, и где ты, Москва?- 
В небе врагами зажатый, 
Это бросает на ветер слова 
Ангел с последней гранатой. 
Пала Россия, пропала Москва.
 Дико уставила взоры 
Анти-Россия и анти-Москва
На телеящик Пандоры.

Медленно и трудно начиналось прозрение народа. И когда властитель престрашного зрака в 1993 году попрал Конституцию, когда Верховный Совет призвал сопротивляться беззаконию, тысячи людей пришли защищать закон и свое человеческое достоинство. Кровавое месиво, устроенное Ельциным в центре Москвы, никогда не будет забыто, а он никогда не будет прощен. Черный октябрь - время крайнего падения безучастного быдла, но это и время пробуждения национального достоинства. Это дни уничтожения русского самосознания и дни воскрешения самопожертвования и героизма. И как пронзительно об этом написал Юрий Кузнецов в двух стихотворениях, посвященных русской трагедии:

Что мы делаем, добрые люди? 
Неужели во имя любви 
По своим из тяжелых орудий 
Бьют свои : неужели свои? 
Не спасает ни чох, ни молитва, 
Тени ада полышут в Кремле. 
Это снова небесная битва 
Отразилась на русской земле.

    Октябрь 1993

Годовщина октябрьского расстрела 93-го года

        Октябрь уж наступил...

        А.С. Пушкин

С любовью к октябрю Россия увядает, 
Она жива сегодня, завтра нет. 
Зажги свечу и плачь! : Уж осень отряхает 
Кровавые листы - их так любил поэт. 
Народная слеза в осадок выпадет,
 Народная тропа уходит на тот свет.

            17 сентября 1994

Такова боль и трагедия тех дней. Это не гражданская война начала ХХ века, когда у сражающихся , все-таки, была своя правда, своя Россия, ради которых можно было и умереть. Теперь полчища бесов накинулись на Россию и терзают ее. Но им и их подручным уготована кара:

Вера

Опять бурлит страна моя, 
Опять внутри народа битвы. 
И к старцу обратился я; 
Он в тишине творил молитвы. 
И вопросил у старца я, 
Что в тишине творил молитвы: 
-Зачем бурлит страна моя? 
Зачем внутри народа битвы? 
Кто сеет нас сквозь решето? 
И тот, и этот к власти рвется: 
-Молись! - ответил он.- Никто 
Из власть имущих не спасется.

Что бы ни происходило и как бы тяжек ни был наш русский земной путь, само страдание становится условием нашего пробуждения и возрождения, боль и горести достигают катарсических высот, на которых только и возможно развертывание всемирно-исторической трагедии.

Этот трагический героизм - наша надежда. Просыпаются души, снова жаждут они вечного нетварного света, снова люди отворачиваются от корыта, чтобы осознать себя творением Божьим. И героический трагизм поэзии Юрия Кузнецова тоже наше возрождение и манифестация нашего национального достоинства. Господь распорядился так, что в дни безвременья и государственного распада среди нас живет поэт эпрического масштаба, преодолевающий нищету духа и возвысивший нас до понимания жизни как трагедии. Это тяжкая ноша и сам поэт иногда хочет освободиться от нее и уйти в свое Беловодье для безмятежного аркадского жития: