Стихотворения и поэмы

Явление выдающегося поэта не может быть случайным событием. Зная давно поэзию Юрия Кузнецова и удивляясь ей, я думаю, что нам обозначен в ней очень значительный символ, который мы еще полностью не в состоянии понять. Как не в состоянии понять того места в истории, в котором мы сейчас находимся. Дело в том, что, на мой взгляд, закончен огромный отрезок русской истории, и великая русская культура ушла на дно, как Атлантида, которую нам еще предстоит искать и разгадывать. Именно поэтому в конце такого долгого историософского времени появился такой поэт, как Юрий Кузнецов, поэт чрезвычайно редкой группы крови. Будучи коллегой его и также преподавателем Литературного института, я просто по кругу своих обязанностей пытался понять, откуда происходит Юрий Кузнецов? Он, как всякое очень крупное явление, в общем-то, вышел из тьмы, в которой видны некие огненные знаки, которые мы до конца не понимаем. Нам явлен поэт огромной трагической силы, с поразительной способностью к формулировке, к концепции. Я не знаю в истории русской поэзии чего-то в этом смысле равного Кузнецову. Быть может, только Тютчев?! И я нисколько не преувеличиваю. Поэтому меня, например, совершенно не шокируют некоторые строки Кузнецова. И в гениальной строчке "Я пил из черепа отца" я вижу нисколько не эпатаж, а великую метафору, обращение поэта вспять. Может быть, даже лучше было бы сказать: "Я пил из черепа отцов" во множественном числе. Вот тут были какие-то ссылки на власть, но при чем тут власть? Ведь давным-давно было сказано: "Беда стране, где раб и льстец/ Одни приближены к престолу/ ...А небом избранный певец/ Молчит, потупя очи долу". Может быть, и современная критика еще не понимает поэта. Хотя вот в выступлении Владимира Бондаренко уже нащупаны какие-то твердые тропы к пониманию Юрия Кузнецова. Он - поэт конца, он - поэт трагического занавеса, который опустился над нашей историей. Только так и следует его понимать. Он - поэт, который не содержит никакого сиропа. Никакой поблажки. Он силой своего громадного таланта может сформулировать то, о чем мы только догадываемся. Он не подслащает пилюлю. Можно пойти путем утопии и сказать: "Там соберутся все, дай Бог, и стар, и млад,/ Румяная Москва и бледный Ленинград,/ Князья Борис и Глеб, крестьянин и помор,/ Арап и печенег, балтийский военмор,/ Что разогнал сенат в семнадцатом году,/ И преданный Кронштадт на погребальном льду./ Мы все тогда войдем под колокольный звон/ В Царьград твоей судьбы, и в Рим твоих племен..." Но это утопия. Юрий Кузнецов не снисходит до утопии. Он говорит темные символические слова, которые найдут свою расшифровку, но не сегодня и не завтра. Именно поэтому ему дано громадное трагическое дарование. Именно трагическое. Он - один из самых трагических поэтов России от Симеона Полоцкого до наших дней. И поэтому та часть русской истории, о которой некогда было сказано, что Москва есть Третий Рим, кончается великим явлением Кузнецова.

Николай Дмитриев "Я пришел и ухожу -- один..." К 60-летию Юрия Кузнецова

Имя Юрия Кузнецова вспыхнуло на поэтическом небосклоне звездой первой величины в середине семидесятых годов.

Казалось, у него не было лет мучительного ученичества. Как подсолнух, созрев в глуши кубанских степей, он явился Москве неожиданно и ярко.

Да и первая книжка -- "Гроза", вышедшая в 1966 году в Краснодаре, была встречена добрыми словами известных писателей, но вторая, московская, -- "Во мне и рядом даль" (1974) принесла настоящую славу (насколько такое явление возможно было в то время).

Русское национальное самосознание, русская история, пути и перепутья славянства воплотились в самобытнейшее поэтическое слово.

Читателям открылся космос -- не абстрактное пролеткультовское и не чудесное есенинское небо, которое Есенин, подобно далеким предкам, населил "уподоблениями вещей их кротких очагов", а страшная своим безразличием к человеку бездна.

Но каким бы холодом ни веяло от "космических" стихов Кузнецова, его мужественное предстояние перед Непостижимым воспринималось как заступничество за человека. "Я пришел и ухожу -- один", -- сказано о себе и обо всех.

В поэзии ожили античные образы, ощутилось дыхание титанов Возрождения.

Откуда же "даль повыслала" поэта с такой стертой в народе фамилией и с таким ярким даром?

Юрий Поликарпович Кузнецов родился 11 февраля 1941 года в станице Ленинградской, что на Кубани. Затем с матерью переехал в Тихорецк, к деду и бабке. (Отец ушел на фронт и в 1944 году погиб в Крыму, при штурме Сапун-горы.)

Вот одно из воспоминаний поэта о том времени:

"Мой дед любил выходить по вечерам во двор и смотреть в небо. Он долго глядел на звезды, качал головой и задумчиво произносил: "Мудрёно!"

В этом словце звучала такая полнота созерцания, что его запомнили не только дети, но и внуки. А мне он дал понять, что слово значит больше, чем есть, если им можно объять беспредельное.

Свои первые стихи написал в девять лет".