Стихотворения и поэмы

Звёзды падают от грозной Божьей поступи.
Слёзы каплют на мои колени, Господи!

Я сижу перед окошком одиношенька,

И в глаза мои пылит его дороженька.

Путь-дороженька отецкой сиротинушки

Затерялася в неведомой старинушке.

Я проплакала свою святую кровушку,

Только негде преклонить ему головушку.

Где-нибудь сидит на камне-перекатушке,

А на камне том местечка нет для матушки.

Подле-около погибель обстолпилася,

И в чело сухая терния вцепилася.

И глядят ему в глаза ночные совушки…

Нет местечка для меня в его головушке.

Упадите, мои слёзыньки кровавые,

Не на долы, не на горы величавые,

Не на малую шатучую тростинушку,

Упадите на родную сиротинушку.

Задержался он на камне-перекатушке.

Пусть умоется слезами бедной матушки.

Отступися от него, погибель верная!

Отцепися от него, сухая терния!

Отлетите от него, ночные совушки!..

На моих коленях место есть головушке.

Голову кружит в горах неизвестность и страх.

Отрок семнадцати лет очутился в горах.
В этих местах, где вершины беседуют с Богом,
Где словно заяц петляет тропа по отрогам
И обрывается в пропасть ненастной порой,
В этих местах обитает великий покой.
Только орёл вещим криком пытает долину,
Перелетая с одной на другую вершину.
Отрок следил за ленивым полетом орла
И задремал, и природа вокруг замерла.
Бес ли мигнул, или жизнь пронеслась во мгновенье,
Он не заметил. Но путь изменил направленье,
И уходил в пустоту, где ни зги, ни следа.
Бездна манила туда — неизвестно куда.
«Ты загляни! — говорил ему голос оттуда. —
Ты загляни и увидишь бездонное чудо».
Жизнь пронеслась, или так показалось ему.
Он заглянул — он увидел бездонную тьму.
И потемнело лицо, и душа задрожала…
Слева толкнуло, а справа его удержало!
Ангел-хранитель его в этот раз удержал.
Бездна манила. Но путь его дальше лежал.
Бездна мрачила. Но день был спокоен и светел.
Дикий орёл пролетел и его не заметил.
Гордая юность хватает всегда через край.
Может, ей так и положено… Бездна, прощай!

В Тивериаде от бешеной скуки и злости

Римских солдат отвлекали игральные кости.
Старый и малый играли отважно и зло.
Старый проигрывал, малому больше везло.
Старость скрипела зубами, а юность смеялась:
— Полно, старик! У тебя ни шиша не осталось.
— Как не осталось?.. Играю на триста монет! —
Но молодой покачал головою в ответ:
— Нет у тебя ничего, кроме ветра и чести.—
Старый игрок был готов провалиться на месте.
В жизни держался не раз он на самом краю,
Даже с богами сражался в пехотном строю.
Он побледнел — на лице ни единой кровинки:
— Триста монет стоит раб на невольничьем рынке!
Ставлю на первого встречного как на раба!..—
Он проиграл… Делать нечего: это судьба.
Вышел должник на дорогу и встал на дороге.
Солнце садилось, и тени, как мёртвые боги,
Падали наземь… Христос проходил стороной.
— Эй, негодяй! Ты прошёл между солнцем и мной!
Честью клянусь, ты меня оскорбил своей тенью!..—
Юный Христос на одно задержался мгновенье:
— Ты проиграл Меня в кости и хочешь продать?
Я не желаю чужие долги искупать.
Прочь от Меня! — топнул оземь Христос. И без чести
Римский солдат провалился как нежить на месте.
Люди искали, тридевять земель обошли:
Только игральную кость на дороге нашли.

Люди Востока мечтали о тихом закате,

Мудрую старость встречая в пути, как дитяти.
Некий художник в пустыне увидел Христа:
— Вот человек! Вот где истина и красота! —
И на холсте под лазоревым небом пустыни
Запечатлел его образ, как злато на сини.
Вечно искусство, а прочее — ветер и дым.
Образ не лгал, и художник доволен был им,
И показал, трепеща от тщеславного чувства.
Глянул Христос на его золотое искусство.
— Это пустое подобье, как я посмотрю.
— В это подобье я душу вложил! — Но свою.
Вот тебе образ! — сказал назарей без обиды
И оторвал полотняный кусок от хламиды,
И не мигая лицо промокнул полотном,
И отпечатался истинный образ на нём.
Образ был слеп. И смутился художник бывалый,
Вместо глазниц он увидел пустые провалы.
Там, где Христос на глаза наложил полотно,
Было оно в двух местах, как огнём, прожжено.
Долго художник смотрел на такую картину,
Странным провалам ища не слепую причину.
Разно картину держал на виду пред собой.
Бездна времен пронеслась над его головой.
Мудрые люди мечтали о тихом закате,
Смерть на пороге встречая с улыбкой дитяти.
— Выше держи! — человеку промолвил Христос.
И человек над собою картину вознёс.
И пронизали её небеса голубые,
И ощутил он своими руками впервые
Трепет картины. И стала картина полней —
Заголубели пустые глазницы на ней,
И посмотрела картина живыми глазами.
Только на миг просияла она небесами.
Только на миг человеку явился Христос.
Вихрь налетел и в пустыню картину унёс…

Над Иорданом плакучая ива склонилась.

Плачет она о любви, что когда-то приснилась.
Тихо струится река по кремнистым полям,
Встречное озеро режет, как нож, пополам.
Город Магдала мерцал светляками и тмином,
Тёмные окна дышали цветущим жасмином.
Синяя даль на закате ещё синевей.
В горле павлина звенел, как в раю, соловей.
Розы цвели и дыханьем Христа овевали.
Старые женщины руки ему целовали
И восклицали, завистливым сердцем любя:
— Благословенны сосцы, что питали тебя! —
Подле колодца Христа повстречала впервые
Юная дева — её называли Мария.
Подле колодца, как млечная пена, нежна,
Тайно и страстно ему прошептала она:
— Я полюбила тебя, но печаль меня гложет,
Больше мгновенья терпеть моё сердце не может!..
Так прошептала и белой рукой обвила,
Поцеловала и веру свою предала.
Дрогнул любимый Христос и помыслил сурово:
«Это ловушка!» — и молвил от Духа Святого,
И полыхнули слова, как зарницы во мгле:
— Рано любить: Я покамест ещё на земле!..—
И зашаталась она, как былинка от ветра.
Пала на землю, и дрогнули тёмные недра.
Глухо об этом гремела вселенская ось
И рокотали пещеры, пустые насквозь.

Белою мглою окутаны горы крутые.

В тёмных пещерах скрываются люди святые.
Жизнь их проста, и желают они одного:
Видеть Мессию — Спасителя мира сего.
Это желанье трясёт их, как дикую грушу.
Это желанье спасает их детскую душу.
Это желанье Христос уловил на ветру —
Ветер надежды окно распахнул поутру.
Ветер любви освежает святые напевы.
Свечи горят и смеются, как белые девы.
Облако света плывёт над бегущей водой.
В братство завета попал назарей молодой.
Год испытанья положен уставом суровым.
Как в допотопной общине, все кажется новым.
Общая трапеза, общие жены и цель.
Каждый на месте, и место — отсель и досель.
Труд, и молитва, и грёза пещерною ночью,
Светлая грёза: увидеть Мессию воочью!
Что потерял, как в пословице, то и нашёл…
Год испытанья бесследно и молча прошёл.
И наконец наступила пора упованья,
И показал безответный Христос свои знанья.
Все оглянулись, когда отворил он уста.
В братстве святых наконец разглядели Христа.
Нищие братья и сёстры промолвили разом:
— Мудрость его превышает наш возраст и разум! —
Мудрый старейшина тихо и грозно возник
И объявил дерзновенной душе напрямик:
— Ты утаил свои знанья. Отныне за это
Ты отлучён на полгода от братства завета!
— Вон, нечестивец! — исторгнуло братство святых…
Знанье опасно — Христос эту мудрость постиг.
Где преклонял он главу, знают звёзды и травы.
Он изучал их повадки, и свойства, и нравы.
В полную меру он звёзды и травы постиг.
Через полгода вернулся он в братство святых.
Как человек он поведал ни мало ни много.
— Ты осторожен, — заметил старейшина строго.
— Что же ты хочешь? — с прищуром спросил он Христа.
— Всё я желаю! — открылась душа-простота.—
Весь я желаю и духом, и дыхом, и телом!
Весь я зияю и синим, и жёлтым, и белым!
Весь я желанье! — и грудь разодрал до кровей:
— Кровь хочет знать, что за тайна скрывается в ней!
Это не всё! — и ударил о землю ногою:
— Даже нога хочет знать глубину под собою!..—
Мысли раскинул мудрец и пытался поймать:
«Что же он всё-таки хочет, желал бы я знать?!»
И усмехнулся мудрец на такую докуку,
К мудрым глазам приложил свою долгую руку
И на Христа поглядел из-под долгой руки:
— Вижу, убогий! Желанья твои велики…

Путь мудреца протекает подземной рекою,

След наверху оставляя зелёной травою.
Звёздные выси дышали прохладой и мглой.
Мёртвое море шумело бессмертной волной.
Древние свитки шуршали загадками смысла.
Звёздная дума, дрожа, над свечою зависла.
Каменный сумрак в пещерной мерцал глубине.
Разум Христа созревал, как покой в тишине.
Мысли Христа вызывали у братьев смущенье…

После того, как Христос перешел посвященье,

Топнул старейшина оземь и сел в стороне:
— Ну-ка, скажи, что находится там, в глубине? —
Молвил Христос, топнув оземь разутой ногою:
— Чувствую землю на сорок локтей глубиною.
Дальше вода… — Быть не может! — заметил мудрец:
Так сомневается в щедрости мира скупец,
Так сомневается в силе врага полководец.
— Если ты прав, то копай в этом месте колодец! —
Заступ Христа прокопал без большого труда
Сорок локтей. А потом проступила вода.
Молча старейшина пил дерзновенную воду.
Слух о колодце, как трепет, прошёл по народу.
Долго вода оставалась свежа и чиста.
Солнце и месяц хранили колодец Христа.
Молча старейшина мерил долину шагами,
Щупал шершавую землю босыми ногами
И, наконец, топнул оземь и сел в стороне:
— Ну-ка, скажи, что находится там, в глубине? —
Топнул Христос в этом месте разутой ногою:
— Чувствую землю на сорок локтей глубиною.
— Верно! — заметил мудрец, ибо знанья его
Были на сорок локтей глубже века сего.
— Что под землей? — он спросил, не скрывая волненья.
— А под землей начинается камень забвенья, —
Молвил Христос. — Этот камень не любит людей.
Вглубь он идёт на тринадесять тысяч локтей.
— Знаешь ли ты, что под камнем? — старейшина впился
Глазками в истину. Юноша сердцем скрепился.
— Знанье опасно! — он поднял на небо ладонь: —
Я промолчу… — Говори, что под камнем? — Огонь.—
Вздрогнул мудрец от великого страшного слова
И потемнел. И продолжил дознанье сурово,
С правды срывая, быть может, последний покров:
— Знаешь ли ты, что таит твоя древняя кровь,
Кроме присущего запаха, цвета и вкуса?
— Я вспоминаю… — ответила кровь Иисуса, —
Красное солнышко света, добра и любви.
— Красного солнышка нет в иудейской крови!
Ибо Израиль, — заметил старейшина строго, —
Сверху ослеп, поражённый затменьем от Бога…
В эти пещеры я скрылся от века сего.
Знаю я больше людей, но не знаю всего…
В дальней пещере хранятся кувшины святые,
Полные древних таблиц. Письмена непростые
Важную тайну скрывают от мира сего.
Наши умы не смогли прочитать ничего,
Даже египетский жрец проницал их — но тщетно…
Знанья твои глубоки. Это сразу заметно.
Много ты взял, но откуда? Реши мой вопрос!
— Я прочитал все таблицы, — ответил Христос.
Старец вскочил: — Все таблицы! Не слишком ли много?
Ты утаил свои знанья, и следует строго
Вечным изгнаньем, быть может, тебя наказать.
Правда опасна… К несчастью, я должен сказать:
Знаешь ты больше меня, только прав ли ты знаньем?
Если не прав, Бог тебя поразит наказаньем.
Если ты прав, я — ничто… — и поник, зарыдав.
Слёзы кропили Христа — он воскликнул: — Я прав!
Кончено дело. Пора подниматься на Подвиг! —
Так он покинул пределы святых преисподних.
Долго об этом гремела вселенская ось
И рокотали пещеры, святые насквозь…